Как Бог съел что-то не то - [13]

На платформе становилось все темнее. Анна взглянула на Макса.

– Это было чудесно, – сказала она серьезно. – Просто чудесно!

Макс кивнул:

– Я рад, что ты это поняла.

Несмотря на сумерки, Анна видела, как он доволен. Неожиданно Макс усмехнулся:

– И еще кое-что. Не говори пока маме, но я собираюсь стать лучшим студентом.

Громыхая, подъехал поезд, до отказа набитый солдатами и моряками. Анна протиснулась между сваленными в кучу вещмешками. Когда она открыла окно, чтобы крикнуть: «Макс! Спасибо за чудесные выходные!», поезд тронулся. Было так шумно, что Анна не поняла, услышал ли ее Макс. Один из моряков предложил Анне сесть рядом с ним на его вещмешок, и она просидела так до самого Лондона. Поездка оказалась долгой и утомительной: ехали гораздо дольше, чем в Кембридж. Свет голубоватой лампочки в проходе был слишком тусклым, чтобы читать. И каждый раз, когда поезд останавливался, в вагон входили еще солдаты, хотя, казалось, места уже совсем не было. Когда Анна вышла из поезда на полутемную станцию, она увидела, что Ливерпуль-стрит тоже заполнена войсками. Анна пробиралась между солдатами и гадала, куда это их отправляют.

А потом ей в глаза вдруг бросился газетный заголовок:

«Гитлер вторгся в Данию и Норвегию!»

Глава четвертая

В первый момент новости о вторжении Гитлера в Скандинавию перепугали Анну. Ей тут же вспомнилось, как женщина из Организации помощи беженцам рассказывала, что нацисты кричали им вслед: «мы до вас доберемся – куда бы вы ни сбежали. Мы завоюем весь мир!»

Но ничего особенного не случилось, жизнь шла своим чередом. В Норвегию отправили какие-то войска (Дания сдалась без сопротивления), произошло сражение на море, кто победил, понять было невозможно. Ну и кроме того, Скандинавия все-таки находилась далеко…

Анна начала посещать секретарские курсы, а Джуди и Джинни приехали домой на каникулы. Папу пригласили в Министерство информации и попросили составить текст для листовок – их предполагалось разбрасывать над Германией (первая работа, которую он получил за последние несколько месяцев). Макс и Джордж пошли в поход и прислали ей открытку из молодежного хостела.

Анна хотела только одного – как можно скорее овладеть скорописью, найти работу и начать зарабатывать деньги. Каждый день она приходила в школу секретарей на Тоттенхэм-Корт-роуд и тренировалась писать диктанты с помощью специальной маленькой машинки. Это было очень забавно. Вместо того чтобы нажимать отдельные клавиши, как на пишущей машинке, нужно было нажимать аккорды, как на пианино. И каждый раз машинка печатала слог обычными буквами на бумажной ленте. Слог воспроизводился не по законам правописания, а как слышался. Поэтому, например, сочетание «новостная сводка» выглядело так: «на-вас-ная свот-ка». Но это все-таки было гораздо легче прочесть – в отличие от стенографических записей, из-за которых Анна так мучилась в прошлом.

Ее новое, более высокое положение явно произвело впечатление на Джуди и Джинни. Так что каждое утро Анна без сожалений оставляла их бездельничать на весеннем солнышке, а сама отправлялась упражняться в скорописи. Кроме Анны на курсы ходили еще две эмигрантки. И директор курсов, мадам Лерош (родом из Бельгии), уверяла, что при их знании языков все они могут рассчитывать на хорошую работу. Анну мадам Лерош считала одной из лучших учениц и часто посылала за ней, чтобы продемонстрировать потенциальным клиентам систему обучения.

За неделю до Дня Святой Троицы было тепло и солнечно. И ближе к пятнице Анна уже с нетерпением ждала выходных: школа закрывалась после обеда и не работала до вторника. Вторую половину дня Анна собиралась провести с папой, мамой и маминым кузеном Отто, который приехал их повидать.

Ей уже наскучили упражнения, и она обрадовалась, когда в середине дня за ней прислала мадам Лерош. От Анны требовалось продемонстрировать навыки скорописи чете среднего возраста и их мышеподобной дочке – хотя те и не походили на многообещающих клиентов. Отец полагал, что глупо тратить деньги на какие-то там новомодные методы, девочка смотрела испуганно.

– Ага, вот одна из наших студенток, – сказала мадам Лерош, когда Анна вошла.

То есть Анна думала, что мадам Лерош сказала именно это. Та говорила с очень сильным бельгийским акцентом, и ее было трудно понимать.

Мадам Лерош указала Анне на стул и взяла с полки книгу. Анна оглянулась, ища глазами английскую ассистентку, которая обычно ей диктовала, но ассистентки не было.

– Я сама буду тебе диктовать! – вдохновенно заявила мадам Лерош – по крайней мере, ее так поняли.

Очевидно, скепсис отца девочки уязвил ее и она во что бы то ни стало решила доказать преимущества своей скорописной системы.

Мадам Лерош открыла книгу и произнесла:

– Двои бра де ду глас.

– Что? – переспросила ошеломленная Анна.

– Двои бра де ду глас.

– Извините, – Анна покраснела, – но я не совсем поняла…

– Двои бра де ду глас! Двои бра де ду глас! – начала выходить из себя мадам Лерош. Она стукнула по машинке Анны и крикнула что-то, видимо, означавшее: пиши!

Анне ничего не оставалось, как подчиниться.

Она старательно напечатала на бумажной ленте «Двои бра де ду глас» в надежде, что следующая фраза будет более понятной – но нет! Дальше понятней не стало. Изредка Анна могла опознать какое-нибудь слово, но в целом диктант звучал как полнейшая тарабарщина. А несчастная, пунцовая от стыда Анна сидела и все это записывала. Она всей душой желала, чтобы это скорее прекратилось, хотя знала, что потом будет еще хуже: ей придется читать то, что она записала.