Как Бог съел что-то не то - [9]

Текст заканчивался словами, с которых начинался: «Когда-то я жил в Берлине…»

С минуту все сидели молча. А потом писатели все как один поднялись со своих мест – и захлопали, захлопали. Когда папа сошел с подиума, его тут же окружили, поздравляя и пожимая руку. Анна держалась сзади, но папа отыскал ее возле самой двери и спросил:

– Тебе понравилось?

Анна кивнула, но больше ничего не успела сказать: их увлекли в комнату, где ждал чай. Стол был накрыт с невиданной роскошью. И хотя одни писатели пытались себя сдерживать и не сразу бросались к столу, другие не могли устоять. Чаепитие организовала главная секция писательского клуба – английская, и кто-то из английских писателей тоже присутствовал на встрече. Пока Анна, поедая эклер, пыталась выразить, как ей понравился папин текст про Берлин, один английский писатель подошел к ним поговорить.

– Я слышал аплодисменты, – сказал он. – О чем вы читали?

Папа, как обычно, не понял, что его спросили, и Анне пришлось переводить.

– Ах, вот в чем вопрос! – воскликнул папа.

Выражение его лица изменилось: он настраивался говорить по-английски.

– Я гофорил… – произнес он, как обычно коверкая слова. – Я гофорил о Германии.

Книжный, прямо-таки «шекспировский» акцент папы ошеломил англичанина, но он тут же оправился.

– Все были явно потрясены! – заметил он. – Хотелось бы и мне понимать, что вы читали!

Анна вернулась к Бартоломью позже, чем обычно. Там ее ждало письмо от Макса. Макс приглашал ее на выходные в Кембридж. «Все происходит сразу!» – подумала Анна. И, забыв о своей стеснительности, рассказала миссис Бартоломью о приглашении Макса, о том, как папа читал в клубе рассказ, и о том, что перед ней открываются новые перспективы.

– Окончив курсы, я смогу зарабатывать три фунта стерлингов в неделю! – гордо сообщила Анна.

Но миссис Бартоломью, совсем как папа, не смогла скрыть сожаления.

– Это прекрасные новости, – сказала она, немного помолчав. – Но ты ведь знаешь, не правда ли, что можешь жить в этом доме столько, сколько тебе захочется? Так что если ты вдруг изменишь свое решение…

И миссис Бартоломью отправилась подбирать для Анны вещи из гардероба Джинни, чтобы Анне было в чем ехать к Максу на выходные.

Глава третья

Всю дорогу в поезде Анна пыталась представить, как это будет: что им предстоит? Как выглядят друзья Макса? Ей придется с ними беседовать? Боже, что она им скажет?

Снова похолодало, и, как только поезд выехал из Лондона, начал моросить дождь. За окном однообразно тянулись поля, коровы пытались укрыться от дождя под мокрыми деревьями. Анна нет-нет да и думала: вот бы ей не пришлось выходить! А вдруг она никому не понравится? Ну и действительно: почему вдруг она должна кому-то понравиться? До сих пор такого не случалось, думала она угрюмо. По крайней мере с ее ровесниками. Девочек в интернате мисс Меткаф Анна мало интересовала. Ее никогда не выбирали ни старостой класса, ни капитаном общежития, ни даже дежурной по столовой. Во время перемен над ней пытались подшучивать, как над какой-нибудь заморской обезьянкой, но даже это ни к чему не приводило.

А друзья Макса – юноши. Как разговаривают с юношами?

– Не очень приятный денек, – сказал кто-то, как будто прочитал мысли Анны.

Голос принадлежал сидевшей напротив женщине, одетой в твидовый костюм. Анна согласилась: «Да, не очень», – и женщина улыбнулась. На ней была шляпка и дорогие, удобные туфли. В таких туфлях мамы учениц приезжали в интернат мисс Меткаф на родительский день.

– На выходные в Кембридж? – поинтересовалась твидовая женщина.

– Да, – ответила Анна.

И женщина тут же пустилась расписывать возможности и удовольствия, связанные с так называемой «студенческой жизнью». Когда-то трое братьев женщины учились в Кембридже и двое кузенов – тоже. И каждый приглашал ее в гости на выходные. Это было так здорово! Театральные вечера, майские балы, пикники в Гранчестере, соседней деревне. И куда бы ты ни пришла, везде полным-полно интересных молодых людей!

От этого рассказа настроение Анны совсем упало. Но она успокаивала себя тем, что в марте едва ли возможны майские балы и Макс наверняка предупредил бы ее о каком-нибудь предстоящем грандиозном «выходе в свет».

– И откуда же ты, моя дорогая? – поинтересовалась твидовая женщина, немножко подустав от собственных восторгов.

Обычно, когда Анне задавали этот вопрос, она отвечала: «Из Лондона». Но сейчас она неожиданно для самой себя ответила:

– Из Берлина, – и тут же об этом пожалела.

– Из Берлина? – не поверила женщина. – Но ты же вылитая англичанка!

– Нет, – возразила Анна, ощущая себя так же, как мама в Организации помощи беженцам. – Мой папа – антифашист, немецкий писатель. Мы уехали из Германии в 1933 году.

Твидовая женщина попыталась это осмыслить:

– Антифашист? Это значит, он против Гитлера?

– Да.

– Никогда бы не подумала: у тебя совсем нет акцента! – не переставала удивляться женщина. – Я могла бы поклясться, что ты обычная милая английская девчушка.

Это был комплимент, и Анна вежливо улыбнулась. Но женщина вдруг сменила тему:

– А что ты думаешь о войне? Ты ведь оказалась в стране, враждующей с Германией?