Кафе «Ностальгия» - [10]
На пороге гостиницы мы даже не сказали друг другу «чао». Я оставила его стоять в дверях, которые автоматически закрывались и открывались, производя совсем не нужный в такой час шум. Убрав в сумочку карточку гостя, я вошла в лифт. Помню, что плюхнулась на кровать и отключилась мгновенно, провалившись в сон, похожий на телевизионную передачу. Той ночью меня не смогли разбудить ни сирены «скорой помощи», ни вой полиции, ни прущие из канализации запахи, ни неоновые огни ближайших клубов. Я ожила только часам к двенадцати дня. Красная лампочка на телефоне мигала – значит, включался автоответчик. Я взяла трубку и нажала кнопку.
– Je t'aime. C'est Paul.[44]
Поразительно, с какой легкостью и непринужденностью эти французы заявляют о своей любви. На автоответчике было еще одно послание, на английском.
– Мисс Роч. Сегодня утром я получил ваши координаты от ваших друзей Андро и Лусио. Я интересуюсь снимками, которые вы сделали сегодня ночью на приеме, в связи с возможностью их приобретения, если, конечно, они… Ладно, очевидно, вы сейчас не в состоянии… Я попытаюсь застать вас позже, в любом случае вы можете найти меня по телефону 213-11-77… Меня зовут мистер Салливан… Жду с нетерпением возможности…
Этот тип делал паузы, совсем не считаясь с отсутствием абонента. По правде говоря, я и не отсутствовала, я просто была в отрубе, как те обрубки Йоко Оно. Пожалуй, тела Йоко Оно были более живыми, нежели мое. Я набрала номер Лусио. Он только что принял душ и так обрадовался моему звонку, что его просто прорвало – состояние весьма редкое для него, – да, он уже знал, что мистер Салливан звонил мне, он сам дал ему мой телефон! Этот парень настоящий богач, он купит у меня снимки – это точно. Я подумала, что он в лучшем случае предложит мне пять долларов за пленку – миллионер не будет миллионером, если станет тратить деньги налево и направо. И тут меня понесло, я прямо-таки размечталась не на шутку, представляя себе, что этот мистер Салливан наверняка хочет предотвратить нанесение вреда какой-нибудь особе, любительнице пойти на сторону, а вполне возможно, и своей собственной любовнице, которая случайно могла проявиться на негативах, но, как оказалось, дело было совсем не в том, чтобы скрыть чью-то там измену.
Узнав, что Лусио только что из душа, я тоже захотела принять душ. А моясь, все время ждала, что с минуты на минуту в ванную ворвется Энтони Перкинс,[45] переодетый женщиной, и искромсает меня на кусочки своим ножом. Пока я делала макияж, то продолжала кадр за кадром крутить свое кино про потрошителей и убийц. Подобранная одежда, конечно, никак не вязалась с моими фантазиями; одевшись, я поняла, что не очень-то подумала о своем наряде: черные чулки в белую крапинку, хипповая блузка, черные ботинки с подбитыми металлом носками, шляпка, которую якобы носила Анаис Нин. Я спустилась в лифте с сигаретой в зубах, что грозило мне штрафом в сто долларов, но разумеется, я ничего не заплатила, вот еще, буду я платить штраф за курение в стране, где в фильмах только и делают что курят!
В холле гостиницы посыльный бился один на один с огромной корзиной, набитой всевозможными гардениями, орхидеями, гвоздиками, подсолнухами – словом, всеми цветами, что есть на белом свете. Я люблю цветы, но не выношу букетов. Интересно, кто та несчастная, кому послали этот жалкий и такой несуразный букет? Если она его получит, то лучше ей переехать в другой отель, в номерах которого можно разместить подобных уродцев, в противном случае придется разделить букет между остальными постояльцами. Так я думала, когда посыльный, готовый уже рухнуть под тяжестью корзины, заметил меня и воскликнул, не скрывая ни в коей мере своего облегчения, потому что понял: избавление близко.
– О мисс, такое дело… – ни разу он не назвал меня правильно по фамилии, всегда путал с какой-нибудь Рокко, Родригес или Росситер, а ведь так легко запомнить: Роч. – Посмотрите, какое чудо оставили для вас!
