Кафе маленьких чудес - [72]

– Когда она приходила? Когда?

Джакомо Бриаторе посмотрел на него с состраданием.

– Поверь мне, Паоло, она ушла уже очень давно, – сказал он. – Так давно, что поздно ее догонять. Она приходила рано утром. Отец ждал ее за порогом. Вид у нее был очень измученный, могу тебя заверить.

Шатаясь, как пьяный, Паоло вернулся за столик и уткнулся головой в сложенные на столе руки. Джакомо Бриаторе, ничего не говоря, поставил перед ним стаканчик граппы.

– Ничего, со временем все пройдет, – сказал он только.

В большинстве случаев жизнь подтверждает эту пошлую истину. Но не в случае Паоло Палладино.

Джакомо Бриаторе то и дело озабоченно поглядывал на молодого человека. Первую граппу тот опрокинул залпом, за ней вторую и третью. Потом он вынул из рюкзака какую-то книжку и листал ее, точно безумный. Затем, захлопнув книжку, просто сидел, глядя в пространство. Так он провел не меньше двух часов. Заходили другие посетители, кафе постепенно заполнялось людьми. Бриаторе только поспевал всех обслуживать.

Когда он посмотрел на столик в следующий раз, Паоло там уже не было. Только книжка в коричнево-желтой обложке осталась лежать на столе. Джакомо подобрал ее и поставил на полку, чтобы сберечь для Паоло.

Не имея понятия о символическом значении романа Тодди, бариста полагал, что сын Чезаре Палладино с горя просто забыл на столе эту книжку. Но он ошибался. Несчастный Паоло Палладино не желал больше держать у себя эту книгу, героям которой, в отличие от него, улыбнулось счастье, тогда как он навсегда потерял свою Клэр. Он не смог удержать ее, как сеть не может удержать воду. Печальная строка Неруды звучала у него в голове, когда он уходил из кафе: так коротка любовь, так долог путь в забытье[130].

Потом говорили, будто бы сын мастера Чезаре Палладино в тот же вечер пытался покончить с собой, прыгнув в Гранд-канал, но даже это ему не удалось.

Какой-то рыбак, который против обыкновения в тот вечер очень поздно возвращался на лодке, услышал всплеск и вытащил из воды несчастного молодого человека, не умевшего плавать. Один лишь бариста знал, что послужило причиной его отчаянного поступка, но он об этом помалкивал. Он только посоветовал мастеру Палладино, видевшему в безумной выходке своего отпрыска лишь еще одно доказательство того вреда, который наносит чтение, обращаться с сыном помягче и не скупиться на выражение искренней любви, которую он к нему питает.

– Поверь мне, Чезаре, он хороший парень. Со временем он научится твердо стоять на земле. Просто имей терпение – у него душа художника. Ну что мы с тобой в этом смыслим, а?

Чезаре презрительно фыркнул, но слова молодого баристы запали ему в душу. И потому в последующие годы отец и сын мирно работали бок о бок в мастерской, изготавливая светильники, среди которых появилось и несколько таких, которые по своей сказочной красоте нисколько не уступали тем, что висели в кафе «Settimo Cielo».

Но Паоло Палладино никогда больше не заходил в «Settimo Cielo», которое несколько недолгих недель было для него земным раем. Вирильо, вероятно, сказал бы, что для сына ламповых дел мастера это кафе стало тем, что он называл «антиместо», с той только разницей, что там не происходило устрашающего ускорения времени, однако для Паоло не менее пугающим было то, что оно там остановилось, свернувшись петлей, у которой не было ни начала, ни конца.

Новые посетители приходили и уходили, на стеллаже появлялись новые книжки, и роман Сильвио Тодди, в который Паоло засунул прощальное письмо своей возлюбленной, скрылся в заднем ряду, заставленный другими книгами, и со временем даже Джакомо Бриаторе перестал вспоминать о его существовании, а потом и вовсе забыл.

Паоло Палладино умер, прожив всего тридцать три года, неженатым и бездетным и был похоронен под проливным дождем на кладбище Сан-Микеле. И снова Джакомо Бриаторе стоял над свежей могилой рядом с Чезаре Палладино, потерявшим жену и сына, и беспомощно похлопывал его по плечу.

Жизнь не заботится о справедливости, просто некоторым людям везет в ней меньше, чем другим. В конце концов остаются только воспоминания. А светильники выдержали испытание временем, и после смерти старого Палладино один достойный молодой человек, пожелавший сохранить в Венеции это ремесло, открыл магазины «Венеция Студиум», в одном из которых Нелли чуть было не приобрела лампу Фортуни.

– Говорят, что от несчастной любви люди не умирают, – сказал Бриаторе, закончив рассказ о печальном ламповом мастере. – Но про Паоло Палладино я не могу с уверенностью этого сказать. Возможно, он действительно умер от разбитого сердца.

Нелли молчала, пораженная только что услышанным. Судьба несчастного венецианца глубоко ее тронула. Она спрашивала себя, раскаивалась ли бабушка потом, что рассталась с молодым Паоло. С Максимилианом Делакуром, с которым судьба свела ее спустя несколько лет, она прожила счастливую жизнь, но разве можно забыть первую большую любовь? В особенности если она кончилась так печально.

– Ecco[131], не каждому дано такое счастье, прожить с любимым до седых волос, – произнес старый бариста, словно прочитав ее мысли. – Это особая милость судьбы. Но кто знает, были бы счастливы друг с другом эти молодые влюбленные из таких разных семей?