Кадис - [80]

– Кого?

– Лорда Грея.

– А я не хочу, нет! – с ужасом сказал я, желая поскорее покинуть место дуэли.

Донья Мария подошла ближе и внимательно оглядела несчастного раненого.

– Надо перевязать рану, – сказал кто-то из хлопотавших вокруг него людей.

Донья Мария бросила им свой платок, потом, сняв с головы черную шаль, разорвала ее на куски и кинула на песок.

Открыв глаза, лорд Грей прошептал еле слышно:

– Донья Мария! Зачем ты приняла облик моего друга? Если твоя дочь пойдет в монастырь, я снова выкраду ее.

Графиня де Румблар поспешно повернула назад, к воротам.

Движимый чувством сострадания, я подошел к лорду Грею. Вид его сильного тела, распростертого на земле, и смертельно побледневшего лица причинил мне мучительную боль. Узнав меня, раненый приподнялся и, вытянув вперед руку, произнес слова, навсегда запечатлевшиеся в моей памяти. Загадочные слова!

Я быстро пошел прочь. В воротах Кадеты графиня де Румблар окликнула меня.

– Вам надо скрыться, рассчитывайте на мою помощь, – сказала она. – Вильявисенсио хочет арестовать вас, но я не допущу, чтобы такой благородный человек попал в лапы судей. Проводите меня домой.

Я предложил сеньоре руку, и мы медленно двинулись вперед. Я молчал.

– Кабальеро, – сказала она. – О, с какой радостью я называю вас этим именем! Как редко в наш развращенный век по праву звучит это прекрасное, благородное слово.

Я не отвечал. По дороге моя спутница два или три раза принималась расточать мне похвалы. Я стал испытывать отвращение к своему нелепому рыцарству. Кровь лорда Грея стремительным потоком лилась перед моими глазами.

– С сегодняшнего дня, отважный юноша, вы заслужили мое самое высокое уважение, и я намерена доказать вам это.

Я снова ничего не ответил.

– Когда моя дочь вернулась домой в том жалком состоянии, в котором вы ее видели, я обратилась к Богу с мольбой покарать палача нашей чести. С негодованием убедилась я в том, что из всех мужчин, которых я принимала в своем доме, ни один не понял, в чем состоит долг рыцаря… Когда добрый Конгосто вызвался отмстить за нанесенную мне обиду, я твердо уверовала в то, что сам Бог ниспосылает мне вершителя своего правосудия. Все называют дона Педро смешным. Увы! В нынешний век, когда рыцарский дух и благородные, возвышенные чувства составляют исключение, люди считают смешным того, кто выделяется на фоне их отвратительной пошлости… Не знаю почему, но я была уверена в победе отважного Конгосто… Я жаждала быть мужчиной, и сердце мое ныло от невыносимой боли. Для меня гармония мира была нарушена, и только смерть лорда Грея могла восстановить ее. Я провела мучительную ночь без сна. Да и как уснуть, не зная, свершилось ли возмездие? Мне мерещилась та картина, которую я только что увидела, каждая минута, проходившая в неведении, чем кончилась дуэль, – а я считала ее серьезной, – казалась мне вечностью…

– Сеньора донья Мария, – сказал я, пытаясь сбросить тяжелое бремя с души, – я поражен мужественным складом вашего характера. Но если вы обретете еще одну жизнь и у вас снова родятся дочери…

– Знаю, что вы собираетесь мне сказать… Да, я буду держать их взаперти и не позволю им даже мимоходом взглянуть на мужчин. Я была с ними слишком мягкой… Но уйдем отсюда поскорее… Крики черни мне невыносимы.

– Это патриоты, они празднуют победу при Альбуэре и конституцию, оглашенную в кортесах.

На одно мгновение донья Мария задержалась возле балаганов, потом, снова пустившись в путь, мрачно сказала:

– Я уже умерла, я уже умерла. Мир перестал существовать для меня. Бросаю на него последний взгляд и оставляю его болтунам. Отныне все кончено, мой жизненный круг замкнулся, я больше ни в ком не нуждаюсь… Сожалею, что я родилась в нашу ничтожную эпоху. Я не принадлежу к этому веку, нет… С сегодняшней ночи мой дом закроется, как могильный склеп… Отважный юноша, навсегда прощаясь с вами, я хочу дать вам доказательство моей благодарности.

Я по-прежнему молчал… Перед моими глазами стоял лорд Грей.

– С этого мгновения, – продолжала донья Мария, – вы в моих глазах окружены ореолом. Вы откликнулись на мои мольбы, как рука отвечает на мысль.

«Не нужен мне этот ореол! – сказал я про себя. – Будь проклята рука и мысль, ее направлявшая!»

– Вы получите от меня награду. Мне известно, что вы любите студентку… Мне сказала об этом маркиза де Лейва.

– О какой студентке вы говорите, сеньора?

– Студенткой я называю Инес, дочь, как вам известно… да что там скрывать… дочь моей знаменитой родственницы, графини, и некоего студента по имени дон Луис. Тщетно я пыталась устроить судьбу этой несчастной девушки. Она слишком легкомысленна и не поддается исправлению. Ей грош цена. Правда ли, что вы выкрали ее из дома?

– Да, сеньора, я выкрал Инес, чтобы отвезти ее к матери. Этим поступком я горжусь куда больше, чем дуэлью, на которой вы только что присутствовали.

– Вы любите ее?

– Да, сеньора.

– Весьма сожалею. Студентка недостойна вас. Я дарю ее вам. Для забавы… Она пойдет по стопам матери… Она выросла в убогой среде, где обучилась всякого рода хитростям. Жалкое воспитание.

Слова графини вызвали во мне негодование, но я смолчал.

– Я сама удивляюсь собственной наивности… Мой сын, разумеется, не может жениться на такой особе. Графиня называет ее своей дочерью, требует к себе, расстраивает великолепный план семьи, желавшей обеспечить будущее девушки и скрыть бесчестие матери. Графиня требует ее к себе… Но какое имя она ей даст? С этой минуты Инес – несчастное создание, незаконная дочь, ни один достойный кабальеро не может предложить ей руку.