Кадамбари - [34]

Дворцовый парк застилали черные клубы дыма от возжиганий алоэ, и казалось, что над ним нависли черные тучи; сторожевые слоны разбрызгивали из хоботов воду, и казалось, что он окутан туманом; деревья тамала отбрасывали на аллеи глубокую тень, и казалось, что он погружен в ночь; яркими красками листвы пылали деревья ашока, и казалось, что он озарен утренним солнцем; на женщинах сверкали жемчужные ожерелья, и казалось, что он полон звезд; повсюду били бесчисленные фонтаны, и казалось, что он воплотил в себе сезон дождей; на верхушках высоких жердей сидели павлины, и казалось, что он блистает молниями; стены его домов украшали резные фигуры, и казалось, что в парке живут боги — покровители очага; ширь его ворот заполняли привратники с жезлами, и казался он желанным приютом для слуг Шивы; каждый день торговцы свозили к нему товары из дальних стран, и казался он торжественным гимном, сложенным из дивных строк; он манил и радовал обилием развлечений и казался обителью Манорамы и Рамбхи; он служил для сотен людей оплотом и кровом и казался солнцем — покровителем лотосов.

Пруды парка восхищали благоуханием лотосов, и казалось, над ним то и дело восходит благое солнце. Над ним развевались стяги и вымпелы, и он казался пьесой в стихах, развлекающей вымыслом. Он сторицей вознаграждал за услуги и казался грозной столицей асуров. Он хранил сокровища со всей земли и казался пураной — хранительницей мысли. Его богатства прибывали с каждым месяцем года, и он казался морским приливом при восходе месяца. В нем постоянно звучала дивная музыка; и он казался слоном, источающим ливни мускуса. Его окружала ограда из золота, и он казался сказочным Золотым городом. В нем жили тысячи благородных семей, и он казался Шивой, обвитым тысячью змей.

Здесь каждый день славили богов гимнами, и парк казался явленной «Бхагавадгитой». Здесь отроду не ведали яда корысти, и он казался родом ядавов, ведомым Кришной{176}. Здесь люди учились склонности к добродетели, сопрягали веру и знание, образовывали себя в искусстве слова, и он казался наукой грамматики, наставляющей в склонении, спряжении и словообразовании. Здесь тысячи царей укрывались от гордыни своих врагов, и он казался океаном, укрывшим тысячи крылатых гор{177}. Здесь стены были расписаны красивыми фресками, и он казался сценой, где играют прекрасную пьесу. Здесь не знали обид калеки, люди сирые и больные, и он казался карликом Вишну, победившим асуру Бали{178}. Здесь развешивали белые полотнища из льна, и он казался вечером с полной белой луной. Здесь собирали дань с покорных вассальных царей, и он казался Удаяной, покорившим Васавадатту{179}. Здесь по удару гонга совершали омовение слуги, и он казался водами Ганги, вознаграждающими за заслуги. Здесь хранились сотни сосудов с медвяным соком, и он казался храмом, уставленным сосудами с сомой. Здесь скрещивались лучи от ожерелий с двадцатью семью жемчужинами, и он казался луной в ожерелье из двадцати семи созвездий. Здесь вспыхивал восторг дружбы уже при первом знакомстве, и он казался востоком в первых лучах солнца.

Привлекающий запахами лаков, смол, курений, притираний и мазей, парк казался лавкой торговца благовониями. Заполненный плодами лавали, пахучей гвоздикой, душистыми ягодами, мускатным орехом, он казался рынком торговцев пряностями. Скрывающий желания своих обитателей, он казался кроткой женою. В нем хлопали в ладоши при каждом красивом речении, и он казался собранием знатоков красноречия. В нем передавали из рук в руки сотни посланий с дарами из золота и драгоценностей, и он казался прославленным игорным домом. В нем чтили верность и преданность, и он казался благочестивым преданием. В нем то и дело звенели песни и веселые крики, и он казался весенним лесом, обжитым птицами. В нем на деревьях играли царственные обезьяны, и он казался обезьяньим царством Сугривы. По нему часто сновали мангусты, и он казался густой лесной чащей. Он весь был залит звуками музыки и казался звучной музыкальной залой. Его посещали актеры-бхараты{180}, и он казался священной «Махабхаратой». Он знал восходы, заходы и звездные часы человеческой жизни и казался знатоком астрологии. Ему были ведомы нравы разных народов, и он казался книгой законов Нарады{181}. Ему были любы стройные звуки, и он казался струнами лютни. Ему были чужды лицемерие и поза, и он казался олицетворенной поэзией. Он чист был от смертных грехов и казался высокой снежной грядой. Он был прекрасен во всякий час и казался крайним пределом счастья. Он расшевеливал сонных и казался рассветным солнцем. Он радовал и пленял красотой и казался Радхой, пленяющей Кришну{182}.

Белый от цветочной пыльцы, он казался Баладевой{183} с плугом. Привечающий брахманов, он казался венцом творения Брахмы. Украшенный павлинами, восседающими на склонах холмов, он казался Скандой, сидящим на павлине. Не знающий горьких унижений, он казался гордой женщиной. Душный от благовонных курений, он казался радушной куртизанкой. Навевающий неземные миражи, он казался небесным миром. Свободный от стремлений к поживе, он казался суровым подвижником. Различающий веления судьбы, он казался праведным судьею. Стяжавший славу у добрых людей, он казался стягом добродетели. Принимающий с почетом гостей, он казался почтенным Агастьей. Его не заботили никакие утраты, и он казался безоблачным утром. Он был полон боевого оружия и казался полем битвы Рудры. В нем жили пришельцы из многих земель, и он казался убежищем множества змей. Не было меры его богатству, и он казался вершиной горы Меру. Хотя широки были его ворота, он оставался недоступен для ворогов. Хотя был он славой страны Аванти, сторонился всякого чванства. Хотя не счесть было в нем золотых монет, он почитал нищенствующих монахов.