Кабы не радуга - [25]

А тут вам и ангел со своими весами:

зло – на левой чаше, а добро – на правой.

Подходи по одному, а не всей оравой.

Если бы всегда было, как вначале:

белые кораблики, танцы на причале.

Море качает, как мамы качали.

Красно-желтый вагон ползет вверх по склону.

Братики-солдатики строятся в колонну.

"Лучший способ захвата земли – это разлечься в ней…"

Лучший способ захвата земли – это разлечься в ней,

превратиться в нее, звать легко и просто своей,

как писала Ахматова. Это – захват изнутри,

он надежней и окончательней, что там ни говори.

Лучший способ присвоить чужую звезду – это спеть ей: гори,

гори, моя звездочка, и над могилой, умру ли я…

Лучший способ достичь бессмертия – всюду развесить

календари,

а листочков не отрывать, покуда стоит у руля

одинокая партия – кормчий и рулевой,

или апостол Петр, распятый вниз головой.

В общем, есть много рецептов вечности, больше, чем блюд

в кулинарной книге конца голодных сороковых.

Самолет летит в облаках. По пустыне идет верблюд.

Не хлебом жив человек, а словом – без закавык,

без подвоха, без подлости, без конфликтов языковых.

Но и хлеб сгодится при случае – каравай, каравай,

вот такой вышины-ужины, шире нашей страны,

полнее полной бутылки – открывай, разливай.

Жаль, что китайцы желты, а африканцы черны.

Потому что у нас зимой все белым-бело.

Буря мглою кроет, снежинки летят на стекло.

Дуб стоит одиноко, бедняжка, как рекрут стоит на посту.

Смены нет ему и видать его за версту.

"Медведевы, Волковы, Котовы – у каждого свой тотем…"

Медведевы, Волковы, Котовы – у каждого свой тотем.

Тень звериных предков лежит на нас, но вместе с тем,

приглядевшись, в наших лицах увидишь ты

не звериные, а людские, худшие наши черты.

Что плохого в волке с шерстью на холке, с клыками во рту?

Товарищ Котов порой завидует обшарпанному коту:

сколько стройных кошечек – и никаких проблем…

Человек обычно скучнее и тревожнее, чем тотем.

Лучше бы Кашалотов, из спины пуская фонтан,

фыркая и отплевываясь, пересекал океан.

Лучше бы Волков резал Баранова одним ударом клыка.

Одним Барановым меньше – потеря невелика.

Главное – не попадаться охотнику и стрелку.

Волков и Волкодавов служат в одном полку.

Котов и Мышкин проживают в одной норе

и спокойно друг с другом прогуливаются во дворе.

Зверь не знает смерти. Он не умер, а околел.

Жаль, что звериного имени Бог для меня пожалел.

"Старик и борода у него на лице…"

Старик и борода у него на лице.

Старик и расчесанный пес у него на руках.

Кольцо на пальце и крупный камень в кольце.

Господи, что-то есть в таких стариках.

Что-то есть в густых, закрученных кверху усах,

что-то есть в длинношерстых, ухоженных псах,

в резных подлокотниках кресла, в отглаженном сюртуке,

в этом перстне с камнем – цена ему велика,

в довоенном времени – три войны впереди, все у Бога

в руке,

кроме вот этого кресла, этого пса, этого старика.

"Вспышка за вспышкой, гром покрывает гром…"

Вспышка за вспышкой, гром покрывает гром.

Нужно успеть стулья в дом занести.

Или эта гроза нас унесет со всем убогим добром,

драгоценным скарбом жизни, которую не спасти.

Странно, я был ребенком, а гром меня не пугал.

Я считал секунды от вспышки до грома – звук медлит

всегда.

Мне рано было бояться – я был еще слишком мал.

Багровый отсвет бросает на дачный сад облаков гряда.

"Тяжела полуденная летняя толкотня…"

Тяжела полуденная летняя толкотня.

Жизнь идет, как трамвай по маршруту базар – вокзал.

Сумерки – лучшая часть светового дня,

вечернего дня, как когда-то Тютчев сказал.

Он просил – помедли. И день уходит без суеты,

не торопясь, – а куда торопиться в сезон отпусков?

Вот на стебле прямом тяжелеют цветы

темной лилии, звезды багряные лепестков.

Виноград и плющ лезут из всех щелей,

цепляясь за сетки оград, за стены домов.

Вдали в островерхие башни превращается тень тополей,

а кроны платанов – в подобия темных холмов.

Кот сидит у стола, сколоченного кое-как,

и плетеные кресла стоят, как столетье тому.

Помедли, помедли, свет, не спеши во мрак.

Помедли, помедли, жизнь, не спеши во тьму.

"В кошелке старушка несет грядущее, продукты…"

В кошелке старушка несет грядущее, продукты

на несколько дней.

А кроме продуктов, готовки, в будущем ничего

не случится с ней.

Медленно время течет, смерть и болезни не в счет,

как в песне поется, дорога у нас – молодым,

старикам – почет.

У старушки и орден есть "Знак Почета" – нажила

ударным трудом.

А молодым у нас дорога в казенный дом:

большие такие дома – казарма, завод, тюрьма,

что лучше, что хуже – старушка не знает сама.

Говорят соседи, что выжила из ума.

А она не из ума, а просто выжила, как положено выживать.

Как белье выкручивать – из старости жизнь выжимать.

Струйкой, потом по капле, все реже и реже, пока

на веревке не высохнет белая жизнь старушки и старика.

Вот простыни перестелю, а тогда и умру.

Белая жизнь на прищепках полощется на ветру.

"Ведешь за ручку девочку…"

Ведешь за ручку девочку,

потом – под ручку дамочку,

какую-нибудь самочку —

в помаде красный рот.

Но любишь все же мамочку —

еврейский анекдот.

Конечно, не без бороды:

от безбородых жди беды,

уже не выпьешь газводы:

глотнешь – вода уже не та,

и ты уже не тот.

Не приманишь к себе кота,

не скажешь гаду: кис-кис-кис,

и даже город как-то скис,