К востоку от Берингова пролива - [52]

Шелдон — самый неразговорчивый из гостей, может быть потому, что еще не освоился. Он впервые выезжает не только за границу, но и за пределы Аляски. А сегодня впервые в своей жизни Дуглас произнес тост. Было сказано лишь: «Спасибо вам большое за гостеприимство!» — но настолько от души, от сердца шли эти слова, что затмили иные из произнесенных в тот вечер более долгих и цветистых тостов.

Шелдон и Кармун достигли (для аляскинских эскимосов) высоких постов, стали теперь относительно большими начальниками: у первого в подчинении трое пастухов, у второго — даже пятнадцать. И тем не менее их судьбы во многом типичны для судеб их сородичей. А вот о Вилли Хэнзли этого не скажешь. Он тоже родился в семье охотника, ему тоже родители дали эскимосское имя Тулуяржук («Вороненок»), но явился он на свет явно «в сорочке». Ему удалось получить не только среднее образование, но и учиться в университете — изучать делопроизводство. «Зарабатывать и на жизнь я на учебу было очень нелегко», — говорит Вилли. Его имя известно по всей Аляске и даже за пределами штата. Он не только президент корпорации «Нана», но и член правления аляскинского банка, к тому же не теряет надежды в конце концов стать конгрессменом. Много ли таких процветающих эскимосов в Соединенных Штатах? Конечно, единицы. Быть может, даже всего один!

Вилли рассказывает о корпорации, о том, что она была организована пять лет назад и объединяет пять тысяч эскимосов, живущих, в одиннадцати деревнях северо-западной части Аляски.

— Чем мы занимаемся? На Аляску, в том числе и к нам, в Коцебу, приезжает все больше туристов. Бывает теперь и десять тысяч в год. Надеемся поэтому на доход от развития туристской индустрии. Построили гостиницу, и обслуживаем ее главным образом мы, эскимосы. Строим музей, где будем показывать старинную утварь, которую уже не увидишь в эскимосских домах, искусство резчиков по кости, изделия других умельцев. Вот и маут, что подарили нам ваши оленеводы, тоже попадет в музей. (Строго говоря, маут был подарен Шелдону, но тот, очевидно, не возражает, чтобы аркан хранился в музейной витрине.)

— Конечно, разводим и оленей, хотя их у нас пока немного, всего четыре тысячи. Стремимся хотя бы продавать мясо по доступным ценам своим землякам. Теперь видим, насколько оленеводство может быть доходным. Мы будем увеличивать стада и обязательно используем ваш опыт. Хотим, чтобы приехали к нам ваши оленеводы, на месяц, на два, как инструкторы. Нам бы земли побольше да помощь государства, ученых, как у вас, — говорит Хэнзли.

— А разве вам земли не хватает? Аляска-то большая!

— Аляска действительно большая, но с землей дело обстоит непросто, — отвечает Хэнзли на вопрос Кладки-на. — Примерно треть территории штата занимают оленьи пастбища, но принадлежат они федеральному правительству (то есть правительству США) и для нас недоступны. Наши олени пасутся сейчас только на полуострове Сьюард (как раз напротив Чукотки). И там, казалось бы, есть свободные земли. Однако правительство собирается организовать на них национальный парк. Мы за охрану природы, но где нам тогда пасти оленей?

Хозяева слушают гостей (конечно, с помощью переводчика) очень внимательно, поддакивают, в знак согласия кивают головами.

У Хэнзли еще свежи в памяти впечатления о первой в истории конференции инуитов, проходившей несколько месяцев назад на крайнем севере Аляски, в Барроу. Он, конечно, был ее участником. Здесь собирались представители эскимосских племен Аляски, Канады, Гренландии, и каждый приехавший с тревогой говорил о судьбе своего народа, его языка, культуры. Участники конференции обратились с призывом к правительствам США, Канады, Дании принять меры к улучшению условий жизни эскимосов, их медицинского обслуживания, просвещения, жилищных условий, дать возможность использовать местные природные ресурсы самим эскимосам, охранять природу Севера. Но не только это волнует их. «Арктика должна стать зоной мира!» — потребовали участники конференции.

— Земли нам пока не хватает, но зато у нас уже «прорезается голос», — заканчивает Хэнзли.

— А как живут ваши оленеводы? — спрашивают хозяева.

— Почти круглый год проводят в стадах. Бывают в поселках и видятся с семьями редко. Это плохо, — говорит Шелдон.

Застолье, как и водится, не обошлось без песен. Сначала спела по-русски и по-эвенски бойкая звонкоголосая сестра хозяйки. Спели (по-английски) гости, потом хором, все вместе — «Подмосковные вечера» (они, выходит, популярны и на Аляске). Но главным был, конечно, не ужин, не песни, а разговор. Он закончился поздно, и, когда собеседники расходились, чувствовалось, что вечер удался.

В один из вечеров гости побывали в школе-интернате. Встреча с ребятами — а среди них были и первоклассники, и уже почти взрослые юноши и девушки — происходила в просторной комнате. Гости сели на стулья, расставленные вдоль стены, хозяева же стояли у противоположной стены и в центре (такой порядок, очевидно, был разработан по этому поводу школьной администрацией). Вполне естественно, что живой разговор сначала не получался. Но когда нарушилось заранее предусмотренное размещение действующих лиц и они перемешались, дело пошло на лад.