К Вашим услугам, государь - [32]

— Ну что мы теперь будем делать? — спросил Руперт, пытаясь сделать вид, что мнение Эделии на этот счет крайне важно для него.

— Я, я, я… не знаю — Эделия чуть всхлипнула. Напряжение схватки и погони еще не отпустило ее, Эделия впервые попала в настоящую передрягу, видела кровь и убитых на расстоянии своей вытянутой руки.

Она, конечно, бывала на турнирах, с удовольствием бросала платочек победителю, рукоплескала вместе со всеми, когда рыцарь падал с коня или принимал удар тяжелым копьем. И видела кровь на траве арены, видела, как слуги торопливо уносили раненых, посыпали свежим песком кровавые пятна. Но турнирный бой был там, за оградой. То ли бой, то ли представление. Трубачи, звонкоголосые герольды, плюмажи на рыцарских шлемах, традиционное, но все равно очень трогательное, обращение с просьбой быть дамой сердца. А здесь были живые, настоящие, сопящие, потные мужчины. Только что сильные, здоровые, полные жизни и пивных запахов и вот уже калеки или убитые. Убитые за то, что хотели схватить ее, Эделию, а барон за нее вступился (Эделия уже не помнила или так и не осознала в горячке поединка, что арестовывать пришли все-таки барона, а она просто рядом приключилась). А если бы Эделия не послушалась своего минутного порыва и не бросилась из дворца спасать неведомую ей дотоле хельветскую принцессу, то они все так и были бы живы и здоровы. О горностай, что же ты наделал?

— Я просто не хотела, чтобы с Манон случилось что-нибудь нехорошее. Она же ни в чем не виновата, правда? За что этот противный Гюнтер хочет ее убить? Я вовсе не хочу быть хельветской наследницей. Я так люблю Вену, никогда бы оттуда не уезжала. — Тут Эделия остановилась, сообразив, что из Вены она все-таки уехала и уехала сама, никто ее никуда не гнал и не посылал. «Ох, представить страшно, что сейчас во дворце творится. Мамаша, небось, такую суматоху устроила, что стенам жарко. А Арнульф, Боже мой, что скажет Арнульф! О, милый Арнульф!» На ее глазах выступили непрошеные слезы.

Руперт был и доволен и недоволен одновременно, узнав, что определенных планов у Эделии нет. Значит решать надо будет ему, мужчине. «И это правильно. Но и Эделию одну не оставишь. Оставлять женщину одну неправильно. Мне надо в Рим и надо быстро. Эделия хочет спасать Манон. Где может быть Манон? Это если считать, что встреченная мною Манон и есть настоящая Манон. Фихтенгольц упоминал, что они свернули с дороги и в Хельветию не поехали. Куда они могли свернуть? На север ехать тяжело, там очень быстро горы начинаются. А на юг — дело другое. Там Италия, солнце, море. Может они на море и поехали? Девицы обожают лечить малокровие морскими ваннами. Тогда их где-нибудь в Неаполе искать надо. Ха, да Рим же как раз по дороге будет. Значит я могут с чистой совестью взять Эделию с собой до Рима, а там пускай уже сама разбирается. Может мы Эллингтонов еще и раньше догоним».

«Но вот из Хельветии надо убраться максимально быстро. Они просто так не успокоятся. Могут начать и лес прочесывать. Хватит прохлаждаться. По коням!» Последнюю фразу Руперт незаметно для себя произнес вслух. Эделия вскочила на ноги и всем своим видом изъявляла желание и готовность немедленно ехать дальше, куда укажет ее могучий избавитель. Руперт исподволь осмотрел ее. Несмотря на всю суматоху утра Эделия успела полностью одеться и не забыла свою шпагу. Шпага, конечно, одно посмешище, парадное оружие, фехтовать толком нельзя, максимум пару выпадов отбить. О хорошей шпаге для Эделии надо будет позаботиться. Одежда на ней вполне приличная, путаться в дороге не будет. Кобылка Эделиина даже очень хороша, видно, император специально позаботился дать ей лучшее животное из своих конюшен. «Значит, поскачем».

И они поскакали. По лесным дорогам, по луговым тропинкам, по горным тропам, снова по лугам и лесам. Они заезжали в крайний дом в деревне, Руперт бросал монету хозяину, они покупали ломоть хлеба, кус жареного мяса, сыр, вино, пшеницу для лошадей, все это съедалось в ближайшем леске, короткий отдых для всех, и снова в путь. Всадники приникли к лошадям, конские хвосты развеваются по ветру, вперед, вперед!

Наконец, в очередной деревне хозяин ответил недоуменной улыбкой на вопрос Руперта, но радостно залопотал с Эделией-Эдольфусом, когда та перешла на итальянский. Все, выбрались, здесь хельветская полиция их уже не достанет. И снова вперед! В пути Руперт, когда он оказывался позади Эделии, невольно любовался ее фигуркой. И не мог не восхищаться. Ведь она, совсем еще молодая женщина, дитя дворца и придворного света, никогда носу не показывавшая за пределы Вены и императорских дач, терпеливо преодолевала второй подряд день напряженной скачки, не хныкала, не жаловалась, не жеманничала, не просилась к мамочке, покорно ела, что удавалось достать в дороге, пила простое крестьянское вино и ключевую воду. Ах, если бы удалась та, давнишняя уже, Рупертова задумка Женского Крестового Похода, то лучшего лейтенанта, чем Эделия, и желать было бы нельзя.

На одном из привалов Руперт показал своей спутнице несколько фехтовальных приемов. Эделия оказалась очень переимчивой. Силы у нее в руках, конечно, никакой не было, но природные изящество и ловкость позволили ей быстро овладеть простыми навыками защиты. Теперь они составляли вдвоем уже не просто группу из рыцаря и беззащитной девушки, нет, это был небольшой слаженный отряд.