К Вашим услугам, государь - [31]

— Особого значения это не имеет, но поскольку сначала полагается представиться, то мое имя — Гюнтер.

Часть четвертая

30

14 июня 1241 года, 4 часа дня

Карла как будто обухом по затылку ударило. Куда улетучилось, исчезло, испарилось без следа то ощущение невесомого парения над землей, в котором он блаженно пребывал вот уже четыре дня? Лучших четыре дня его жизни! В голове осталось только тяжкое дурное похмелье. Лотецки бессильно опал в кресло.

— Почему Гюнтер? Опять Гюнтер? Сколько вас, Гюнтеров? — голоса не было, Карл едва шелестел словами.

Гюнтер ответил не сразу, он сперва внимательно оглядел Карла и, казалось, остался доволен осмотром. Затем, не торопясь, подтащил стул, водрузил его между креслом с останками того, что еще три минуты назад было Карлом, и аккуратно присел на краешек. Его взгляд продолжал цепко держать собеседника под прицелом.

— Нас достаточно много. Я рад, что вы понимаете ситуацию и мне не надо вдаваться в ненужные объяснения. Итак, вы сбежали, бросив барона фон Мюнстера при выполнении им важного поручения императора? Ай-ай-ай. Это называется дезертирство и измена, уважаемый герр Лотецки. Вы что же, полагаете, что вас за это по головке погладят? Что скажут ваши наставники? И, я боюсь даже упомянуть, что скажет ваша маменька? Кстати, пользуясь случаем, могу вам сообщить, что она теперь вполне здорова, лечение травами помогло и мигрени мучают ее значительно реже.

Карл никак не мог заговорить. Его разум отказывался верить. Как же так? Ведь вот только что все было так прекрасно и замечательно, был летний денек, смешная карета без колеса, этот уютный прохладный дом, гостеприимный хозяин, была Манон, ее улыбка, голосок, прозрачные пальчики. И где оно все? Остался только Гюнтер, сидящий напротив. Гюнтер, как будто, не имел четких очертаний, его фигура колыхалась в воздухе, обволакивала Карла со всех сторон, залепляла глаза и рот, душила, душила, душила. Как похож этот Гюнтер на того, другого Гюнтера. Который встретился ему невзначай в венском кабачке, весело смеялся, беззаботно шутил, хлопал по плечу, угощал вином, а в конце предложил ему мешочек со звонким серебром и дал расписаться на каком-то грязном клочке. Воздуха! Дайте глоток воздуха! Куда же подевался этот воздух?! Почему его никогда нет, когда он нужен?

Карл вцепился зубами в кружку с водой, которая невесть откуда возникла в протянутой руке Гюнтера, лязгая о край, выпил ее всю и, наконец, смог поднять на Гюнтера глаза.

— Что вам нужно? Я с вами давно рассчитался. Сколько вы еще будете меня терзать?

Гюнтер ответил не сразу.

— С Родиной нельзя рассчитаться, уважаемый. Мы все и всегда являемся должниками Родины.

— Какое вы имеете право? Какое вы имеете отношение к Родине? Вы не Родина, вы плесень на ней, вы… — Лотецки осекся и вспышка его улетучилась, не начавшись. Гюнтер спокойно переждал этот полупридушенный выкрик и продолжил:

— Не волнуйтесь так. Мы вам очень признательны за вашу службу. Дезертирство ваше непростительно, так и знайте, но я готов пойти с вами на сделку. Вы еще раз, в последний раз уже, выполните то, что я вам скажу, и после этого считайте себя свободным. Совсем свободным. Я отдам вам вашу расписку, маменьку вашу, я обещаю, привезем туда, куда вы скажете, и даже барон фон Мюнстер никогда не узнает, где вы находитесь. Помните барона?

Барона Карл помнил очень хорошо. И его крепкую руку помнил и меч его помнил. Карл даже поежился невольно от такого воспоминания.

— Ага, ну, значит, помните, — констатировал Гюнтер. — Тогда так. Вот вам пузырек с лекарством, — Гюнтер извлек из под одежды темную чуть прозрачную склянку. — Принцесса Манон очень нуждается в этом лекарстве. Сегодня за ужином подлейте ей в вино. И служба ваша после этого окончена. Вы — свободный человек. Идет? — Это что яд? Что будет с принцессой?

— После того, как принцесса допьет бокал, у вас будет еще минут двадцать, чтобы спокойно встать из-за стола и исчезнуть. Ваша свобода начнется сразу за оградой этого дома. Желаю вам успеха и надеюсь, что больше ни я, ни господин барон фон Мюнстер не станем вам докучать.

Когда Карл поднял глаза, Гюнтера в комнате не было. Может быть ему все это привиделось? Не было никакого Гюнтера, не было всего этого кошмара, продолжается летний денек, все еще вокруг него эта комната, и дом графа Глорио, и Манон где-то внизу. Она шелестит юбкой при ходьбе и улыбается. Или прилегла отдохнуть, но все равно улыбается в полудреме. Нет, не привиделось. Вот он стул, все еще стоит между ним и дверью. И рука, рука сжимает этот треклятый пузырек! Будь он проклят, этот Гюнтер! Будь он проклят, этот вестфальский барон! Будь он проклят, тот несчастный день в венском кабаке, когда ему не хватило пары монет и пары кружек пива. Что же делать?

31

14 июня, в течение дня

Руперт и Эделия неслись галопом. Трактир уже скрылся за деревьями, дорога повернула, погоня пропала из виду и затерялась позади. Руперт махнул Эделии рукой в сторону леса, придержал коня и съехал в зеленую тень. Когда они с Эделией оказались в полной чаще, он совсем остановился и дал Эделии знак спешиться. Они отпустили коней и присели на траву.