К полюсу! - [5]

Снаряжаясь ежедневно в дорогу, мы завтракали горячим какао и бисквитами, укладывали вещи в лодки и сани так, чтобы по возможности уберечь их от влаги, и начинали переход, который обыкновенно длился от пяти до пяти с половиной часов. Затем мы останавливались на час пообедать и опять шли вперед четыре, пять или даже шесть часов, в зависимости от обстоятельств. После этого мы останавливались — «на ночь», как мы говорили, хотя происходило это обычно рано утром, — выбирала льдину побольше и втаскивали на нее лодки, чтобы избежать их повреждения льдами.

Во время отдыха мы регулярно выставляли вахтенных, чтобы уберечься от медведей, наблюдать за состоянием льда вокруг нас — на тот случай, если он начнет ломаться, — а также присматривать за одеждой, выложенной на просушку. Все мы поочередно дежурили по одному часу.

Во время сна температура обычно колебалась от 0 до 7 градусов в зависимости от состояния внешней атмосферы. Но один-два раза в безветренную, теплую погоду она поднималась и до 15—19 градусов, вынудив нас сбросить с себя часть меховой одежды.

Суточный продовольственный паек на одного человека был следующим:

бисквит — 10 унций,

пеммикан[8] — 9 унций,

какао-порошок с сахаром — 1 унция, в расчете на одну пинту,

ром — 1 джилл,

табак — 3 унции в неделю.

Свой первый переход по льду мы начали в 10 пополудни в воскресенье 24 июня. Остров Тэйбл мы оставили на юго-юго-западе. Свежий бриз дул с запада-юго-запада и нес с собой густой туман, который в конце концов перешел в дождь.

Двадцать пятого в 5 пополуночи остановились пообедать. Судя по вахтенному журналу (который мы вели очень тщательно, отмечая курс по компасу и вычисляя расстояние), мы продвинулись на две с половиной мили к северу. Затем опять тронулись в путь и шли до 11 пополуночи, когда встали на отдых. Наша широта по замерам в полдень была 81°15'13".

Снова выйдя в путь в девять тридцать вечера, мы обнаружили, что наш маршрут будет пролегать по небольшим массивам свободно плавающего битого льда, которые разделены разводьями. Это вынуждало нас всякий раз спускать лодки на воду и вновь вытаскивать их на льдины. Каждая из этих операций требовала предварительной разгрузки лодок и занимала около четверти часа. Утром 26 июня пошел сильный дождь. Убедившись, что темп нашего продвижения невелик — за четыре часа мы прошли не больше чем полмили — и что вскоре наша одежда промокнет насквозь, мы остановились в половине второго и укрылись под тентом.

День 30 июня начался снежной и холодной погодой, видимость настолько ухудшилась, что мы не могли уже различать путь. Это вынудило нас сделать привал до двух часов пополудни, после чего мы с большим трудом и немалой потерей времени пересекли несколько небольших разводий. В целом лед в этот день был очень легким, с несколькими сильно всторошенными участками, Пробираясь через торосы, мы иногда вынуждены были прорубать топорами проход для лодок. К тому же нам приходилось перетаскивать лодки через огромное множество небольших разводий, чтобы избежать необходимости обходить их кругом.

Как только мы оказывались на обширной льдине, лейтенант Росс и я обычно шли вперед, чтобы разведать наиболее удобный и легкий путь, в то время как остальные разгружали лодки и затаскивали их на льдину. Затем по проложенному нами пути двигались сани в сопровождении мистера Беверли и мистера Берда. Сани хорошо приминали снег и тем самым готовили дорогу для перетаскивания лодок. Когда мы оказывались на другом краю льдины или на нашем пути попадалось какое-нибудь трудное место, мы взбирались на один из самых высоких торосов, оказавшихся поблизости (многие из них достигали высоты 15—25 футов над уровнем моря), чтобы иметь более удобную точку обзора. Ничто не может быть мрачнее картины, открывавшейся перед нашими глазами.

В некоторых случаях лейтенант Росс и я выбирали разные дороги, пытаясь найти участки льда, которые позволили бы избежать почти постоянного барахтанья среди глубокого снега и воды. Затем подтягивались сани, и все вместе мы возвращались за лодками. Когда дорога была терпимой, каждая команда тащила свою лодку, при этом офицерам приходилось так же тяжело, как и рядовым.

Дождь размягчал снег даже больше, чем солнце. Прокладывая путь, лейтенант Росс и я часто настолько увязали в снегу, что иногда после тщетных попыток освободиться были вынуждены на какое-то время садиться и отдыхать прежде, чем вновь пытаться вытянуть ноги из снега. Те же, кто тащил сани, часто были вынуждены ползти на четвереньках, чтобы продвинуться хоть немного. В такой обстановке не помогли бы никакие снегоступы. Скорее они были бы для нас обузой, так как поверхность льда была настолько неровной, что, надев снегоступы, мы бы падали при каждом шаге. До настоящего времени для ходьбы мы пользовались лапландской обувью, которая хороша на сухом снегу. Но теперь на поверхности льда было столько воды, что мы сменили их на эскимосскую обувь, которая была изготовлена специально для нас в Гренландии и по своим качествам значительно превосходила любую другую обувь, предназначенную для подобных путешествий.