К полюсу! - [7]

Нас сильно беспокоил северный ветер — он вызывал дрейф льдов. Поэтому мы поднялись раньше, чем обычно, и тронулись в путь в половине пятого вечера.

У некоторых из нас стали появляться неприятные ощущения в глазах, Когда я напряженно всматривался вперед, выбирая дорогу, мои глаза так болели, что вскоре я уже совсем ничего не видел перед собой в был вынужден на время поручить разведывать путь лейтенанту Россу.

Мы остановились на привал в четверть четвертого утра 24 июля, продвинувшись на четыре с половиной мили в северо-северо-восточном направлении и пройдя путь длиной приблизительно в семь с половиной миль. Вскоре пошел густой снег и лег слоем в два дюйма. В этих суровых погодных условиях мы продолжили свое путешествие, но через три часа перестали различать дорогу. Мы были вынуждены остановиться, продвинувшись вперед не более чем на три четверти мили.

К полудню 26 июля погода наладилась, в мы взяли меридиональную высоту солнца, по которой определили нашу широту — 82°40'23". Таким образом, с момента последнего определения (в полночь 22 июля) из-за дрейфа мы потеряли не менее тринадцати с половиной миль. Теперь мы находились более чем в трех милях южнее прошлого определения, хотя, несомненно, прошли около десяти-одиннадцати миль по направлению к северу! Мы опять находились всего лишь а одной миле к северу относительно нашего местонахождения 21 июля, хотя оценивали проделанный нами путь не менее чем в 23 мили. Таким образом, обнаружилось, что последние пять дней мы боролись с сильным южным дрейфом, скорость которого превышала четыре мили в сутки.

Дрейф настойчиво тянул нас к югу и во время так необходимых нам часов отдыха относил назад почти на столько же, на сколько мы успевали продвинуться вперед за 11—12 часов дневной работы.

Будь прогресс пропорционален затрачиваемым усилиям, я бы, несомненно, продлил наше продвижение на север еще на несколько дней сверх отведенных в надежде на продовольствие, которое мы предполагали найти на острове Тэйбл. Но это было далеко не так, и я посчитал нецелесообразным подвергать офицеров и матросов бесполезной изнурительной работе, а лодки ненужным повреждениям и изнашиванию. Я решил поэтому предоставить людям однодневный отдых, в котором все очень нуждались. Надо было выстирать и привести в порядок одежду, а офицеры были заняты всевозможными наблюдениями, которые могли оказаться интересными в этой широте. На следующий день мы должны были отправиться в обратный путь.

Я сообщил людям о своих планах. Они чрезвычайно огорчились, узнав, насколько малоэффективна была их работа. Все мы приступили к своим делам, чему немало благоприятствовал замечательный солнечный день.

Наша широта была 82°40'23" и долгота — 19°25' к востоку от Гринвича. Самой высокой широты мы достигли, вероятно, в семь утра 23 июля, когда после полуночного определения проделали, по нашим подсчетам, путь более чем в полторы мили и оказались чуть дальше 82°45'.

В крайней точке нашего путешествия мы находились всего лишь на расстоянии 172 миль от «Хеклы». Чтобы покрыть это расстояние, нам пришлось пройти, по нашим подсчетам, двести девяносто две мили, из которых около сотни миль мы проделали по воде, прежде чем достигли льда. Поскольку большую часть пути проходили трижды, а иногда нередко и по пять раз, мы уверенно можем увеличить длину пути в два с половиной раза. Таким образом, по самым умеренным подсчетам, пройденное нами расстояние равняется пятистам восьмидесяти милям. Этого было бы почти достаточно для достижения полюса по прямой.

Вплоть до настоящего времени нам всем удавалось сохранять свое здоровье в хорошем состоянии. Не было ни болезней, ни несчастных случаев, за исключением нескольких незначительных жалоб на желудок и нескольких довольно неприятных случаев обморожения.

Наши флаги и вымпела развевались в течение всего дня. И хотя мы искренне сожалели, что не смогли водрузить Британский флаг на самой высокой широте, достигнутой нами, нас, вероятно, можно извинить за то, что мы испытывали некоторую гордость, донеся флаг до этой параллели и оставив далеко позади все достоверные рекорды.

Не с борта корабля, а на ощупь Парри познакомился со льдами Центральной Арктики. Вместо бесконечной белой равнины, которую ожидал увидеть Парри, он нашел всторошенные ледяные поля, разделенные трещинами и обширными разводьями. Оказалось, что лед находится в постоянном движении, дрейфует.

Полярный океан нисколько не похож на замерзшее озеро, скованное сплошным льдом. Его покров постоянно «разрывают» колебания температуры, ветер и течения, Если смотреть сверху — с самолета, — Полярный океан напоминает огромную мозаичную картину. Кусочки ее — отдельные маленькие льдины и ледяные поля, площадь которых может достигать десятков квадратных километров. Сама картина меняется, как в калейдоскопе, — ветер и течения перемещают льдины в различных направлениях.

Бывает, что поля сталкиваются, наползают друг на друга; представьте себе — каждое из них имеет массу в сотни тысяч или миллионы тонн. С грохотом и скрежетом крошатся при столкновении края льдин. Обломки их встают на дыбы, рушатся, вновь громоздятся вверх, Так возникают ледяные горы — торосы.