К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии - [16]

На роль руководителя организации Бурханов предложил Мухитдина Мансурова, указав, что Мухитдин Мансуров умный достойный человек и пользуется большим авторитетом среди русских; действительно, Мансу- /112/ ров имел большие личные связи с русской буржуазией и был вхож в русское резидентство.

Момент для атаки на старый Центральный Комитет был избран удачно, и Бурханову удалось провести реорганизацию.

В новый Центральный Комитет вошли: Мухитдин Мансуров - председатель, Абду Кадыр Мухитдинов 45[47], Мухитдин Рафаат, Абду Вахид Бурханов, Усман Ходжаев, Ариф Каримов, Мирза Исам Мухитдинов, Муса Саиджанов, Мухтар Саиджанов 46[48], я и еще два-три человека, фамилии которых не помню, и которые после первых заседаний не работали и были исключены.

Позднее в Центральный Комитет вошли еще двое: Фитрат и Ата Ходжаев, члены старого Центрального Комитета. Но суть реорганизации заключалась, конечно, в выборе Мухитдина Мансурова председателем и во включении его сыновей в состав Центрального Комитета.

Можно было бы, конечно, протестовать, так как формально эти выборы не были законны: в выборном собрании участвовали далеко не все младобухарские партийные организации и, кроме того, многие наличные члены были против нового состава Центрального Комитета. Но ни мне, ни другим не хотелось начинать внутрипартийную борьбу. Положение было очень запутанным: партии в целом грозили преследования эмира, я сам все еще жил нелегально в Новой Бухаре, то в одном доме, то в другом (долго скрывался на заводе Левина и в квартире агента Российского страхового общества Мухамедова). Мы ошибочно полагали, что вызвать раскол в организации в такой момент значило бы погубить все наше дело. /113/

НЕУДАЧНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ С ЭМИРОМ. НАШ АРЕСТ. КОНЕЦ МАНСУРОВСКОГО КОМИТЕТА

Первое заседание нового Центрального Комитета состоялось в номере у Мансурова. Вслед за тем мы почти ежедневно собирались у него и обсуждали волнующие организацию вопросы.

На этих заседаниях предлагались два пути дальнейшей работы: 1) добиться у эмира через Временное правительство амнистии, прекращения преследований, во- /113/ обще условий для спокойной легальной работы, 2) наряду с использованием легальных давлений на эмирское правительство подготовлять вооруженное восстание, путем тайного вооружения и организации партизанских выступлений в вилаетах 47[49].

Второе предложение исходило не помню от кого, но выражало оно мнение левого крыла. Что касается Мансурова, то он с самого начала заявил себя противником каких бы то ни было вооруженных выступлений и насильственных мер. Он соглашался только на первый путь - путь легальности, уговоров эмира и сановников при помощи русского резидентства.

Большинство нового Центрального Комитета, отнюдь не страдая избытком революционной энергии, с удовольствием поддержало Мансурова.

Вооруженные выступления были отвергнуты, путь уговоров принят и, в подкрепление точки зрения на уговаривание властей, решено было отправить в провинцию агитаторские тройки, которые организовали бы митинги, разъясняли бы населению причины последних событий, знакомили бы население с платформой организации, требовали бы немедленного проведения в жизнь начал, объявленных в эмирском манифесте. Из этой задачи ничего не вышло: агитаторских групп не создавалось, кроме одной, состоявшей из Фатхуллы Хаджа и Юсуп Заде, отправившихся в Чарджуй.

Вся работа организации сосредоточилась на переговорах с эмиром и русским резидентством. Во главе всех мероприятий по переговорам стоял сам Мансуров.

После долгих единоличных совещаний с Миллером Мансуров совершенно неожиданно объявил нам о необходимости начать переговоры с эмиром при посредничестве Миллера.

Я высказал по этому поводу некоторые свои опасения, но никто не хотел их слушать, и на этом же заседании была выбрана комиссия для ведения переговоров. В нее вошли: Мухитдин Мансуров, Абду Кадыр Мухитдинов и сам Мухитдинов, Муса Санджанов, Абду Вахид Бурханов, Ата Ходжаев, Хаджа Абду Саттар, Мухтар Санджанов и я.

Словесная директива Центрального Комитета была следующая: "Добиться соглашения с эмиром на основе /114/ неприкосновенности джадидов и легальной работы организации в духе манифеста эмира".

С помощью такой умеренной политики многие надеялись обеспечить за организацией возможности хотя какой-нибудь легальной работы. Предварительно Мансурову, Бурханову и мне предложили переговорить с Миллером.

Мы поехали; Миллер нас принял; переговоры вел Мансуров. Миллер сказал, что он не ручается за успех, но постарается помочь нам и что, конечно, переговоры с эмиром - единственный путь, так как других средств воздействия нет.

Итак, согласовав этот вопрос с Миллером, на другой день мы отправились к эмиру. К нам присоединились Миллер, Введенский и несколько членов Совета рабочих и солдатских депутатов. От прибывших из Самарканда воинских частей никого не было. Они остались на вокзале Ст. Бухары и не нашлось никого, кто бы позаботился договориться с ними. Утром в пятницу мы сели в пассажирский поезд и отправились на вокзал Ст. Бухары. Там нас встретило несколько чиновников с экипажами. Нас всех посадили попарно и отправили в сопровождении чиновников. Я очутился рядом с Мансуровым. Нас всех повезли по базару, как раз тогда, когда правоверные выходили из многочисленных мечетей.