К истокам Нила - [79]
«Я сошел… на песчаный темный берег соляного озера Катуэ и очутился в таком месте, где грудами навалены соляные глыбы. (…] Вкусом вода напоминает самый крепкий рассол. Там, где в песке вырыты ямы и в них пропущена озерная вода, испаряющаяся из них под действием солнца, в ямах осаждаются толстые слои соли, твердой, как камень, и с виду похожей на грубый кварц»[110].
Лучший сорт соли — кристаллы розоватого цвета. Впрочем ее выламывали и прямо из покрывавшей почву соляной корки.
Обладать такими месторождениями соли означало не только сильно выигрывать в коммерческом отношении, но и оказывать политическое влияние на окрестные племена, нуждавшиеся в соли. Так было и в случае с Катуэ. В те времена это месторождение принадлежало Кабреге. Ему же принадлежало и второе, еще более богатое месторождение соли в уже упоминавшемся Кибиро, на восточном берегу озера Альберт.
Однако вскоре после того как англичане заключили договор с царем Мвангой, правителем Буганды, они прогнали подданных Кабреги из Катве и поставили здесь сторожевой пост — так называемый Форт-Джордж, представлявший собой лишь несколько бедных хижин и частокол вокруг соляной ямы. Впоследствии при определении границ вновь возникли трения из-за того, кто будет обладать Катве — теперь уже между европейскими «защитниками» негров. Вначале границей считалась 30-я долгота, а значит, Катве принадлежало государству Конго[111], поэтому британское колониальное управление указало на «серьезные ошибки в измерениях на местности» и ловко передвинуло вышеозначенный градус долготы к западу от Катве, которое благодаря этой операции опять стало принадлежать Англии. Однако у бельгийцев возникли вполне оправданные сомнения в справедливости этого утверждения, и вот в 1907–1908 годах вновь были проведены измерения на местности. Монополия на торговлю солью принадлежала тогда султану Торо Касакаме, однако вопрос стоял о том, чтобы «передать Катве, после окончательного определения его национальной принадлежности, в более умелые руки» — а именно, в руки английских колонизаторов.
Сейчас городок Катве расположен на территории Национального парка Рувензори, который раскинулся на площади 1985 квадратных километров, — севернее озера Джордж он доходит до Касесе; на его территории расположено множество потухших вулканов и соленых кратерных озер (всего их 87!). Неподалеку от Катве, там, где в озеро впадает речка Казинга длиной 40 километров, расположена гостиница «Мвея-Сафари-Лодж»: отсюда туристы отправляются в поездку на моторных лодках по Казинге, где они могут наблюдать в непосредственной близости бегемотов, слонов, буйволов и многих других животных. В этом парке можно увидеть большие стада слонов, пасущихся антилоп-топи, можно увидеть льва, лениво разлегшегося на ветвях акации. «У озерных рукавов и проток, очень похожих на русла рек и также то расширенных, то суженных, водится несметное множество всякой водяной птицы: утки, гуси, ибисы, цапли, аисты, бакланы, кулики, рыболовы, нырки и проч.», — писал Стэнли.
«Пеликаны резвятся тысячами… невозможно описать толчею, которую устраивают погоныши и лысухи, а белые и серые чайки, оглашая криками воздух, носятся бесчисленными стаями. В зарослях тростника копошатся, беспрестанно щебечут бесчисленные птахи, у края тростниковых зарослей ненасытные розовые фламинго, нередко в компании с марабу, степенно выуживают себе пропитание из стоячей воды», — писал герцог Мекленбургский.
Богатые рыбой озера (здесь водятся щуки, тигровые рыбы, амии, или ильные рыбы) представляют для местных жителей один из основных источников питания, поскольку в Национальном парке, разумеется, запрещена любая охота. Рыболовство все сильнее развивается на озере Джордж, и теперь уже построены рыбоперерабатывающие фабрики, которым в скором времени надлежит здесь играть ведущую роль.
У западного и северного подножия легендарных Лунных гор, в густых, непроходимых лесах вдоль Сем-лики и Итури все путешественники, названные выше, встречали загадочных «карликов», которых упоминали еще древние историки.
В описанном в этой главе регионе и сейчас живут группы пигмеев — тва, ака и эфе, хижины которых, сделанные из листвы, напоминают ульи. Частично пигмеи ассимилированы своими соседями-банту; последние нередко предоставляют им, как дешевой рабочей силе, работу на своих пальмовых плантациях. Были предприняты попытки переселить их в сельскохозяйственные районы и приобщить к земледелию. Ответственность за их судьбу целиком лежит на африканских государствах, на территории которых живут группы пигмеев; они обязаны предоставить им все возможности для развития их будущего, чтобы пигмеи могли стать равноправными гражданами государства.
Описание этого чудесного региона вокруг древних Лунных гор, этой «истинной страны чудес и тайн» (как писал о ней Стэнли), невозможно завершить, не упомянув об одном крайне странном животном, о котором до начала этого века знали лишь жители лесов. Речь идет об окапи (Ocapia johnstonii). Оно принадлежит к семейству жирафов, но размером с лошадь, и причудливо сочетает в себе черты и антилопы и жирафа. Хотя по дремучим лесам вдоль реки Семлики прошло немало экспедиций, а позже здесь довольно долго жили бельгийские чиновники из колониальной администрации, лишь в 1900 году скандинаву Эриксону, находившемуся на службе у бельгийцев, удалось узнать о существоваиии этого животного; пигмеи бамбути называли его «окапи». Он же смог получить от пигмеев шкуру этого животного, которая затем попала в Лондон через тогдашнего губернатора Уганцы Гарри Джонстона и вызвала в ученом мире невероятную сенсацию. В 1904 году швейцарец Ж. Ж. Давид привез из своего путешествия (он поднимался на Рувензори) новые данные и о пигмеях, и об окапи. Дело в том, что только пигмеям удавалось тогда поймать это исключительно осторожное животное — и то после долгого, упорного, порой длившегося несколько дней преследования, когда удавалось пронзить его копьем с отравленным наконечником. Например, в 1905 году для поимки окапи была специально организована охотничья экспедиция под руководством Пауэлла Коттона, но по прошествии шести месяцев (!) она окончилась безрезультатно.
