К истокам Нила - [27]

В 1861 году внезапный паводок застал Сэмюэля Уайта Бейкера в пересохшем русле реки Атбара. Сначала он услышал отдаленные раскаты грома, затем непрерывный, глухой, все усиливающийся гул и грохот. Потом он услышал топот множества бегущих людей, «и несколькими минутами позже в мой лагерь ворвались арабы, кричавшие моим спутникам: «Эль-бахр, эль-бахр!» («Река, река!»)… Было темно, все пришли в смятение, заговорили разом, и никто не слушал других. Река, подобно вору, явилась ночью. На рассвете 24 июня я стоял на берегу реки Атбары. Я наблюдал настоящее чудо в пустыне — вчера еще здесь была лишь полоса раскаленного песка, с кустами и деревьями по обеим ее сторонам на желтой поверхности пустыни… Но за ночь произошло таинственное превращение — по сухому руслу реки несся могучий поток. Не упало ни капли дождя, ни единое грозовое облачко не давало надежды на это, кругом было сухо и невыносимо жарко. Еще вчера царила беспросветная засуха и безнадежность, а сегодня через ужасную пустыню текла могучая река — шириной в 500 шагов и глубиной от 15 до 20 футов».

На Бейкера это событие произвело столь сильное впечатление, что он подумал: «… это внезапное сотворение реки дает повод предположить, что дождевые потоки, стекающие с гор в Абиссинии, и есть истоки Нила».

Эта грозная и вместе с тем благотворная лавина воды несет с собой взвесь известняковых и железистых частиц, плодородный почвенный слой и вулканическую пыль, причем этот плодородный ил вода несет до самых низовий Нила, до далекого моря.

Все эти описания, которые стали следствием основательных исследований, выходивших далеко за рамки познаний первых путешественников, появились в тот период, когда крупные, систематически проводившиеся экспедиции и в другие страны Африки помогали подготовить последующий колониальный захват континента. Многие исследователи и путешественники из стран Европы устремились в столь таинственную до тех пор Эфиопию. После Брюса на берегах озера Тана и реки Аббай (Голубого Нила) в 1833 году появился франкфуртский ученый Эдуард Рюппель. Он стал впоследствии первым иностранцем, которого Королевское Географическое общество наградило большой золотой медалью за научные достижения. Вслед за Рюппелем здесь побывали миссионер Крапф в 1838 году, французы Лефевр и братья д’Аббади, итальянцы Сапето и Сталла и другие. Хёйглин оставил ценные сведения об области вокруг Гедарефа и Галлабата, которая, хотя номинально и была независимым государственным образованием, однако подвергалась опустошительным набегам со стороны как Эфиопии, так и Египта. По праву вызвали всеобщее внимание исследовательские трактаты швейцарца Мунцингера. Обладая солидными познаниями, он старался изображать историю как бы от лица африканцев. Многие из его работ, весьма далекие от сенсационных путевых заметок, представляют собой новый научный подход к «туземным» народам — так, например, в 1864 году Мунцингер писал: «Мы должны иметь сведения… о происхождении и об исторических судьбах какого-либо народа, поскольку это крайне необходимо, дабы понять его представление о праве».

Правда, тот же Мунцингер, став британским консулом, оказал неоценимую услугу английской армии при низложении негуса Теодроса II (Феодора II)[61], а в 1871 году, находясь на службе у египетских хедивов, он аннексировал пограничные с Египтом районы Северной Эфиопии.

Великобритания, преследуя собственные цели в Египте, особенно стремилась укрепиться в Эфиопии. Поскольку страна к началу XIX века распалась на полунезависимые области-княжества (Амхара, Тыграй, Шоа, Годжам и др.), англичане надеялись на легкую добычу. Однако один из могущественных феодалов рас (князь) Каса из Амхара изгнал племя скотоводов-галла, подчинил себе области Тыграй и Шоа и короновался в 1855 году в Гондэре, став императором, или «нгусэ нэгэст» — «царем царей», под именем Теодроса II. Обширная программа реформ должна была способствовать политическому и религиозному объединению страны, а суровая система управления областями и реорганизация армии — воспрепятствовать внутренним раздорам. Англичане и французы соперничали друг с другом, добиваясь благосклонности монарха. Но поскольку англичане успели опередить всех в упрочении отношений с императором, Франция возложила свои надежды на князя Негусси из области Тыграй. Обе державы, сетовал Вернер Мунцингер, «погрязли в интригах, которые вредят обеим сторонам, поскольку император теперь изменил своему прежнему представлению о честности европейцев и не доверяет более ни тем, ни другим».

У негуса в самом деле было мало основания для доверия. Он однажды сказал французскому консулу: «Мне знакома тактика европейцев. Когда они желают овладеть какой-нибудь территорией за пределами своей страны, прежде всего они посылают туда своих миссионеров, потом консулов, чтобы те поддерживали все начинания миссионеров, а за ними батальоны и полки, чтобы защитить и тех, и других и оккупировать страну. Но я не глупец и не индийский раджа. Я не дам чужеземцам обвести себя вокруг пальца, как какого-то болвана, и не позволю нм водить себя на помочах, подобно ребенку», — свидетельствовал И. Бехтингео.