К истокам Нила - [24]

Высказано все довольно определенно; и все же Брюс, которого спустя 150 лет чествовали в Европе как первооткрывателя истоков Нила, старался умалить заслуги своих предшественников-португальцев и порой даже называл их сообщения лживыми.

Первым описал истоки Нила католический священник Педру Панш, который видел их собственными глазами 21 апреля 1618 года. Правда, сообщил об этом Атаназиус Кирхер, «известный своей дерзостью утверждать самые невероятные вещи в естественной истории» (так охарактеризовал его Брюс), опираясь на имевшееся тогда письмо Панша. Хотя это первое свидетельство подвергалось впоследствии сомнению (например, Брюса), однако оно все же соответствует поздним свидетельствам очевидцев. Но вот свидетельства Лобу вообще можно безбоязненно сравнивать с описаниями Брюса, хотя последний и называет его «величайшим лжецом среди всех иезуитов». Бесспорно, что португальские миссионеры первыми побывали близ подножия известной горы «у тех двух озерец или же прудов, которые называют здесь очами Нила», — писал Исаак Фосс. Несомненно, они первыми из европейцев (а именно Паиш в 1613 году) увидели великолепную, окруженную горами водную гладь озера Тана, которое еще античные географы признавали истоком Нила.

Книга, которой никто не верил

После изгнания португальцев из Эфиопии в хрониках появились упоминания о нескольких полных приключений странствиях путешественников-одиночек, таких, как, например, в 1634 году — Петера Хейлинга, уроженца Северной Германии; в 1655 году — итальянца Якоба Баратти, которые привозили сведения не столько новые, сколько по большей части неправдоподобные.

В Европе больше всего пользовалась успехом книга об Эфиопии, написанная человеком, который не только не был в этой стране, но и вообще не «ступал ногой за пределы Европы»! Знаменитая «История Эфиопии», написанная, включая комментарии, тайным советником герцогства Саксен-Готского Иовом Лудольфом, вышла в 1681 году. Эта книга «пролила больше света на географию и этнографию Абиссинии, чем все, появлявшиеся в предыдущие два тысячелетия».

Лудольф собрал и изучил все имевшиеся тогда сведения об Эфиопии и благодаря этому, а также его усердию и остроте ума возник подлинный научный шедевр. Благоприятствовала ему и исключительная возможность заполучить на полгода в Готу из Рима эфиопского ученого-монаха Григория, который и консультировал Лудольфа.

Тем временем еще одному европейцу удалось проникнуть в изолированную страну царя-первосвященника: это был посланник французского короля Людовика XIV — врач Шарль Жак Понсе. Потом из Эфиопии около полувека не поступало вообще никаких сведений. Она вновь стала «страной за горизонтом».

Но вот, более чем через сто лет после появления вызвавшей сенсацию книги Лудольфа, ученые умы взволновало еще одно объемистое сочинение об Эфиопии. И если на долю книги Лудольфа выпало всеобщее признание, то пятитомное описание путешествий шотландца Джеймса Брюса вызвало ожесточенную полемику, вплоть до того, что многие из участников этого спора полностью отрицали описываемые Брюсом реалии.

В чем же дело? Брюс поставил перед собой цель обнаружить истоки Нила, которые, как тогда полагали, находились в Эфиопии. Белый Нил (Малег или Бахр-эль-Абьяд) считался лишь «главным притоком» великой реки Нил, сбегающей с нагорья, реки, известной еще Геродоту как «Астап, истекающий из озера Холе (или Колоэ)». И на карте Фра-Мауро дуга Аббая, берущая начало в озере Тана, уже изображена довольно верно. Брюс знал о сведениях португальских миссионеров, но не считал их достоверными. Пробыв три года в Эфиопии, Брюс в 1773 году возвратился в Европу. И вот — «прошло столь много лет, а с нетерпением ожидавшееся описание этого путешествия все еще не издано». Распространились слухи, ставившие под сомнение сам факт, что Брюсу вообще можно доверять. Его молчание было тем более странным, что он «наконец-то благополучно достиг великой цели многих бесплодных до сих пор попыток европейцев-путешественников — нашел истоки Нила». Поэтому легко понять, что, когда книга вышла в свет (через 17 лет после его возвращения из Эфиопии), «общее мнение», подогревавшееся гипертрофированным интересом к ней, набросилось на нее и «объявило Джеймса Брюса хвастливым болтуном, который желает воздвигнуть себе триумфальную колонну на обломках доброго имени своих предшественников, украшает себя, подобно вороне из басни, чужими перьями; его сведения из-за вопиющих противоречий и свидетельств, известных сегодня как ошибочные, вызывают недоверие и тем самым умаляют в глазах специалистов завоеванный им авторитет», — писал о нем Эрманн.

«Отвратительная похвальба, пускание пыли в глаза, безмерное самолюбование» и другие аналогичные упреки заслужил Брюс от критически настроенных к нему современников — и все потому, что не оставил незапятнанным ни одного из своих предшественников, хотя сам заимствовал «для своей книги немало удачных мест у этих опороченных им людей». Джеймсу Брюсу из Киннэрда выпала та же участь, какая за пятьсот лет до него была уготована великому путешественнику Марко Поло, которого даже вывели в венецианском театре кукол в образе враля по прозвищу «Иль Милионе» — из-за его казавшихся невероятными рассказов об увиденном.