Изюм из булки. Том 2 - [47]

Вот вам уже и смешно, правда?

Все впереди

Ромм, принимая экзамены во ВГИКе, обожал мучить абитуриентов просьбой пересказать «Анну Каренину». Коварный Михаил Ильич справедливо полагал, что в процессе пересказа образование, интеллект и вкус поступающего проявятся в достаточном объеме.

Обратился он с аналогичной просьбой и к абитуриенту Шукшину.

Шукшин, говорят, даже возмутился:

— Какая «Анна Каренина»? У нас в посевную горючего нет! Школу ремонтировать надо, котельная старая…

Присутствовавшие на экзамене, вполне сочувствуя хозяйственным трудностям советского Алтая, поняли, что во ВГИКе юноше не учиться. Но Ромм, ко всеобщему изумлению, нарисовал против его фамилии плюсик.

— Он же не читал «Анны Карениной»… — осторожно высказался кто-то.

— Да, — ответил Ромм, — но вы представляете, что будет, когда он прочитает?

Лучшее место

— Пойдемте, я нашел!

С этими словами молодой режиссер повел мэтра операторского цеха Вадима Юсова куда-то вглубь еловой чащи.

Шли минут пять, и наконец остановились на небольшой поляне. Было совсем тихо. Свет еле пробивался сквозь густые кроны.

— Ну и?.. — спросил Юсов, осмотрев пейзаж.

— Здесь мы будем снимать лирическую сцену! — сказал режиссер.

— Нет, — ответил Юсов. — Здесь мы будем проявлять пленку.

Расширение кругозора

Поезд в Нижний Новгород с гостями фестиваля «Кинотавр» должен был отойти с минуты на минуту. У окна стоял Олег Янковский; уже полчаса его донимала общением явно не самая близкая его знакомая, дама из оргкомитета.

— Как жизнь? — спросил ее, наконец, Янковский (видимо, чтобы не говорить самому).

Дама, отчаянно кокетничая, ответила:

— Помните, у Блока, Олег Иванович? «Сотри случайные черты и ты увидишь — мир прекрасен!»

Олег Иванович вздохнул и со словами: «Секундочку, сейчас запишу…» — полез в карман пиджака за блокнотом.

На левом фланге

На закрытие сочинского фестиваля приехал Вячеслав Зайцев со своим модельными девочками — праздник так праздник!

По всем законам военного искусства, девочки решили нанести массированный удар на поражение — и вышли на утренний пляж вместе. Ввосьмером! Они красиво разрезали толпу отдыхающих «звезд» кино и эстрады, дружно отстегнули «верх» и улеглись топлесс на краю пляжа.

Пляж накренился.

«Звезды» кинематографа, прогуливаясь вдоль моря, невзначай застревали неподалеку от новых красот… Как бы любуясь морскими просторами… Как бы увлеченные беседами об искусстве…

Когда мужчин, забывших вернуться к женам и детям, набралось с десяток, нужда в конспирации отпала сама собой — и «звезды» завели тихий мужской разговор… Подойти к оптовой «обнаженке» вплотную не рискнул, однако, никто.

И тут на пляже появился Борис Моисеев.

— Девочки, привет! — крикнул он.

— Боря! — обрадовались девочки старому знакомцу.

Через несколько секунд певец сидел рядом с ними и балагурил, бескорыстно похлопывая ближайшую «модель» по голому животику; девочки жизнерадостно смеялись…

В мужской группе за невидимым шлагбаумом раздался сдавленный стон. Моисееву было можно — нам нельзя!

И тут сюжет заложил новую петлю: сидя в недосягаемом малиннике, Моисеев начал внимательно разглядывать нашу мужскую группу (да-да, пора признаться: среди гостей «Кинотавра» любовался открывшимися пейзажами и автор этих строк).

Не знаю, как остальные, а я почувствовал себя рыбой, приплывшей на живца…

Потом певец приветливо помахал нам рукой. В жесте не было ничего особенного, но в следующую секунду меня пробило незнакомое чувство: я вдруг понял, что тоже стою топлесс — и именно этим могу представлять интерес!

Ужас был кратким, но сильным, и я дезертировал с боевого дежурства на левом краю пляжа.

Не для себя

Знакомая театроведка попросила добыть ей контрамарку на спектакль, а через неделю…

Сижу в театральной библиотеке, мараю бумагу. В дверях появляется моя контрамарочница, видит меня и в порыве благодарности громко, на весь зал, сообщает:

— Витя, как это было замечательно!

В библиотеке повисает окончательная тишина. Девушки перестают писать рефераты. С интересом смотрят на меня, на мою знакомую (молодую интересную брюнетку), снова на меня… Они ждут развития сюжета, и знакомая не обманывает девичьих ожиданий:

— Витя! Я хочу попросить тебя еще раз о том же, но не для себя!

Богема

Во втором часу ночи в клуб явился N. — и не один, а с девицей совершенно недвусмысленного вида; она шла в метре за его плечом, как радиоуправляемый предмет.

Гость был не чересчур трезв и очень печален, и сразу направился к стойке бара, чтобы печаль усугубить. Девица же на хороших ногах прошла к столику и села, умело продемонстрировав достоинства. Достоинства ограничивались телом — лицо у девицы было совершенно пуговичное…

А в клубе, надо заметить, знали и жену N., и некоторое количество его постоянных девушек, и ко всем относились очень хорошо. Поэтому хозяйка клуба и позволила себе окликнуть гостя не без укоризны в голосе.

N. и сам чувствовал неловкость, и, прижав руки к груди, оправдался, как мог:

— Лариса! Не со вкусом плохо — времени нет!

Не бесплатная связь

Это случилось давным-давно.

Автоматической телефонной связи в СССР еще не было, но девушки в номера уже ходили. Одна из них зашла в тот, где, находясь на гастролях, жил известный драматург, которого мы тактично назовем Савелий Михайлович.