Изяслав - [158]

Уже и солнце взошло, а его сообщников всё не было. Добрыню объял страх; боясь попасть в засаду, он решил вернуться.

Однако не пошёл обычной дорогой. Знал: на ней он может встретиться с польскими солдатами, поэтому повернул в лес и пошёл по тропинкам, которые ему были хорошо знакомы. Он не заходил в свою избушку над Кловом, чувствовал — незачем ему заходить. И правда, там уже ожидал его отряд польских солдат, чтобы схватить. Но, видно, старый лис нюхом чуял опасность и вместо того, чтобы вернуться домой, направился в Киев на Княжий двор.

Тропинка как раз вела через ту полянку, на которой повесили Славошу, Мстислава и третьего разбойника. Не доходя горы, он увидел на дубовых ветвях колыхавшиеся тела, но это его нисколько не удивило. В то время повешенные встречались чуть ли не на каждом шагу. Добрыня покачал головой.

«Ого! — сказал он про себя. — Знаю, что случилось!»

Так как он видел тела только сзади, то, разумеется, не узнал своих товарищей по преступлению.

Но по мере того, как он всходил на гору и присматривался к повешенным, он вроде бы узнавал их, но ещё не был вполне уверен. Наконец, выходя из лесу на поляну, он в одном узнал Славошу.

— Да, напрасно я, мои други, ожидал вас…

В другом Добрыня узнал Мстислава, и его охватил ужас. Он сразу понял — все его замыслы разлетелись в прах. И сам он чудом унёс ноги с Красного двора, не похитив Люды. Он напрасно давал обещание Вышате; теперь последние его надежды — стереть с лица земли ляшского короля и приобрести милость князя — не удались… Однако ему некогда было раздумывать: нужно было спасаться, иначе кто-нибудь мог его заметить, тогда ему уж не унести своих ног с этой поляны и его кости тоже будут рядом с Мстиславом и Славошей.

Тревожно озираясь, он направился в Киев. Конечно, он предпочёл бы явиться на княжеский двор с лучшей вестью.

Было уже за полдень, когда Добрыня пришёл на Княжий двор. По-видимому, гридням было приказано впустить его, так как его пропустили в гридницу Изяслава без спросу. И едва он показался в дверях, князь обратил на него свой вопросительный взор.

— Где Мстислав? — спросил он сурово.

Не успел Добрыня рта раскрыть, как Изяслав прочитал на его лице, что посольство его окончилось плохо.

— Всё в руках короля.

Изяслав молча прошёлся по избе, потом сел у стола.

— Где же они? — спросил он.

— Уж им не вернуться к тебе, милостивый князь, — отвечал Добрыня, — король приказал их повесить.

И он рассказал о случившемся: как он, дав сигнал, ожидал их в лесу за обозом, наконец решил уйти в Киев и по дороге туда наткнулся на тела Мстислава и Славоши.

Изяслав молча слушал рассказ Добрыни, но с каждым словом он пронизывал его острым, пытливым взглядом: по-видимому, он ему не верил. Князю всё рассказанное показалось неправдоподобным. Он и мысли не допускал, чтобы такой бывалый пройдоха, как Славоша, попался в руки короля. Ведь он сам избрал время, удобное для совершения убийства, и следил за каждым шагом Болеслава. Можно ли поэтому было допустить, чтобы он ошибся и попал в сети, расставленные ему королём. Он видел в этом какое-то предательство, измену, так как о том, что на самом деле произошло в саду Красного двора, ни он, ни Добрыня не догадывались. Ему жаль было сына…

Однако после продолжительного молчания он снова обратился к Добрыне.

— Ты видел их тела?

— Видел, милостивый князь.

— Не ошибся ли? Ты узнал их?

— Да, узнал.

Князь повернулся лицом к окну и неподвижно стоял несколько минут. Заметив кого-то во дворе, он громко обратился к отроку:

— Позвать сюда конюхов и гридней.

Через несколько минут в гридницу вошло несколько плечистых людей. Изяслав, по-прежнему стоя у окна и не поворачиваясь к ним, ровно произнёс:

— Возьмите Добрыню и посадите в мешок.

— Твоя воля, милостивый князь, — отвечал Добрыня, обращая умоляющий взгляд на князя.

Но князь не отвечал и стоял молча и неподвижно, как и до отдачи приказания.

Конюхи схватили Добрыню и повели через длинный детинец княжеского двора.

Изяслав смотрел ему вслед. Но вот калитка закрылась, а Изяслав всё стоял на том же месте, точно его приковала к окну невидимая сила. И он стоял не зря. Ему хотелось разрешить эту загадку; он напрягал весь свой ум, думая, как бы отомстить Болеславу, которого сам призвал на помощь. Он знал, что на стороне короля народ и старшины, и боялся, что один жест короля лишит его княжества, а может, и жизни. До настоящей минуты он боялся вести борьбу открыто и сегодня убедился, что все предначертанные им замыслы не удались, что Болеслав разгадал их, собрал все войска в обоз и следил за всеми поступками Изяслава. Теперь он знал также и то, что король не станет ни с кем церемониться: он не пощадил его сына, не пощадит и его слуг. Теперь уж ни для кого не было тайной, что Мстислав и Славоша повешены. Всё это обдумал и учёл Изяслав и наконец сказал самому себе:

«Довольно объяснений, довольно лгать в глаза. Я знаю, чего он желает, а он знает, чего желаю я. Переполнилась чаша терпения, и ни одна ляшская душа не уйдёт отсюда живой. Всю Русскую землю усею их костями. Киевлянам не нужны два князя: или я, или он будем княжить в Киеве».