Израненный - [60]

Слышу его хриплый смешок. Покачав головой, бормочу:

— Нет.

— Проголодалась?

Мэддокс направляется на кухню, и я слышу стук кастрюль. Поднимая одно колено на стул, я киваю и кладу на него подбородок.

— Ты готовишь? — спрашиваю я с улыбкой.

Парень криво ухмыляется.

— Шокирует, да?

— Есть такое.

— Я не профессиональный повар, но научился готовить некоторые довольно вкусные блюда, — он достаёт ингредиенты из холодильника и хватает оттуда бутылку пива, пока находится рядом. — Моя мама… она отлично готовила.

Заинтригованная возможностью узнать о нём побольше, я спрашиваю:

— Она учила тебя этому? — я молюсь, чтобы этот вопрос не спугнул его.

Мэддокс делает большой глоток из бутылки.

— Когда была возможность, — он пожимает плечами и, поставив своё пиво на столешницу, берёт нож для мяса из ящика рядом. — Это была одна из немногих вещей, которые делали её действительно счастливой. Она постоянно была грустной. Но когда она готовила… да, она оживала на какое-то мгновение, — в его голосе было столько эмоций, столько боли, когда он говорил о ней, что даже отсюда я чувствовала это.

Я встаю и оказываюсь возле него в считанные секунды. Ничего не говорю, потому что иногда молчание означает гораздо больше, чем слова. Я просто поднимаюсь на носочки и нежно целую его в щёку, прежде чем кладу голову на его руку. И он разрешает мне. Мы стоим так в течение нескольких бесконечных минут. Я, словно опора, даю ему понять, что я здесь ради него, готовая отдать всё, что ему может понадобиться. Моя награда — единственный признак того, что он принимает мою молчаливую поддержку и комфорт, когда обнимает меня рукой за плечи. Мэддокс притягивает меня ближе, и я подхожу его телу так идеально, что это изумляет меня. Прижимая мою голову к своей груди, одной рукой он всё ещё крепко обнимает меня за плечи, в то время как второй обвивает талию и оставляет сладкий поцелуй на моей голове. Мои глаза закрываются, и я тихо вздыхаю. Ничто и никто не сможет отнять у меня это блаженство.

Мы делаем всё синхронно. Он готовит, пока я измельчаю и нарезаю кубиками ингредиенты, которые ему нужны. Мы так естественно движемся рядом друг с другом, словно делали это всегда. Он использует любую возможность, чтобы прикоснуться ко мне, чтобы поцеловать меня. Я чувствую себя желанной. И счастливее, чем я когда-либо была. Он стоит позади меня, уткнувшись мне в шею, и вращает бёдрами, поэтому я чувствую толщину его выпуклости на своих ягодицах. Я стону, инстинктивно толкая бёдра назад, и чуть не отрезаю себе палец.

— Осторожней, Эйли, — говорит он, забирая нож из моих рук и откладывая его подальше от меня. — Мне нравятся эти пальчики, — выдыхает Мэддокс мне на ухо и, взяв меня за руку, подносит мои пальцы к своим губам, захватывая мой указательный палец ртом. Он кружит языком вокруг кончика, и я дрожу.

«Господи, что он делает со мной».

Выпустив мой палец, он берёт меня за подбородок и приподнимает голову вверх, чтобы получить доступ к моему рту. Я ощущаю вкус пива, которое он только что пил. Ощущаю тёмную силу его желания. Ощущаю его вкус. Этот пьянящий аромат задерживается на моём языке, обволакивая мои вкусовые рецепторы. Он отстраняется, и я начинаю задыхаться. Паника охватывает меня. Я отчаянно нуждаюсь в том, что даже сама не могу назвать. Но оно там, я знаю это, просто вне моей досягаемости. Как и зуд, который вы не можете достать, чтобы почесать.

Еды — зажаренной курицы с овощами и белым рисом, несмотря на её восхитительность — недостаточно, чтобы усмирить этот зуд. Я на грани, и не знаю почему, но с каждым крадущим воздух поцелуем, я тревожусь всё больше.

— Так, как ты меня хочешь? — спрашивает Мэддокс, когда мы заканчиваем с едой.

Обнажённым сверху.

Тепло разливается по моим щеках, и я моргаю, глядя на него, в ужасе, что могла произнести это вслух. Облегчение накрывает меня, когда он смотрит на меня в ответ, немного приподняв правую бровь.

— Эм… так же, как ты и сидел на диване.

Неожиданно звонит мой телефон, и я бегу к своему рюкзаку. Я так благодарна за спасение. Нахожу его в наружном кармане и смотрю вниз на экран. Это напоминание о групповой терапии через десять минут.

Честно говоря, я не забыла. Я просто думаю, что не пойду. Мало того, что мне нужно закончить картину, так ещё всё во мне борется с идеей потерять время с Мэддоксом. Боже, я совсем не готова закончить этот день. Я готова сделать что угодно, чтобы продлить его.

Встав с колен, я поворачиваюсь к нему:

— Мне нужно позвонить.

Он приподнимает бровь.

— Всё хорошо?

Я киваю, проводя рукой по волосам.

— Мне просто нужно сообщить маме, где я.

— Мне тебя подбросить?

— Нет! — ответ получается резким, словно у меня тик от идеи оставить его. — Нет, это не займёт много времени. Просто нужно немного уединения.

Мэддокс смотрит на меня, щурясь в течение нескольких долгих секунд, но затем указывает в сторону одной из комнат позади меня.

— Там не так уж и много места для уединения, но ты можешь использовать мою комнату. Вторая дверь слева.

— Спасибо, — и я в спешке ухожу, прежде чем взболтну что-нибудь ещё, опозорив себя.

Заходя в его спальню, я мысленно подготавливаю себя к тому, что собираюсь делать. Нервно жую нижнюю губу и прикладываю телефон к уху.