Израильтянка - [21]

Впоследствии Аркадий Самуилович понял, что Юдин рассказал ему только часть правды, что есть вторая часть, в которую его не посвятили. Он заметил, что в кнессете Прус и Пастор идут параллельным курсом: вместе входят в правительство, вместе выходят и голосуют похожим образом за различные законопроекты. Кажется, их негласное сотрудничество было хорошо взаимосогласовано. Он должен был установить, где проходят границы, при каком приближении эти идущие параллельно заряженные частицы начнут отталкиваться.

Он попросит члена муниципального совета от Пастора рава Шломо выяснить, что произошло с Юлией в Бней-Браке, а также повлиять на ход следствия.

ГЛАВА 16

Следователь Роберт Волинский проснулся в то утро намного раньше обычного от боли в голове и некоторых других частях тела. Он долго стоял под душем, пытаясь прийти в себя, собирая воспоминания о прошедшей ночи. Под влиянием таблетки головная боль отступила, сменившись душевной. Он был не настолько пьян накануне, чтобы забыть свой провал, бессилие, ничтожество. Хвастовство проститутки не обмануло его. От самого себя не скрыть правды. Он провалился, несмотря на оптимальные условия, на которые так надеялся. Конечно, первая проститутка была не так хороша собой и даже безобразна, но вторая… Вторая была и красива, и сексуальна, и старательна. И все-таки он провалился. Была это слабость души или тела? Какая часть в его организме изменила другой? Мозг ли потерял способность реагировать должным образом. Если мозг, то какой его отдел? Он был способен оценить красоту второй проститутки, округлость форм, правильность пропорций. Значит, с восприятием все в порядке. Но красота не возбудила сексуального желания, стремления коснуться руками ее груди, живота, бедер, почувствовать тепло и мягкость кожи. Это было, как смотреть на мраморную статую, обнаженную, но ледяную. Значит, отказала подкорка, ответственная за эмоции.

Но, с другой стороны, он пожалел первую проститутку, выслушав ее печальную повесть, увидев преждевременное увядание прекрасного тела. Вот и сейчас ему жалко самого себя, пораженного другой тяжелой болезнью. Если он способен к жалости, то дело не в эмоциях.

Может, тело потеряло чувствительность? Он ущипнул себя за живот и почувствовал боль. Значит, нервные волокна проводят сигналы в обе стороны, тело здорово, и проблема не в том. Тогда в чем? Он снова вспомнил поразительную красоту второй проститутки. Но если женская нагота не возбуждает его плоть, не превратился ли он ненароком в гомосексуалиста?

Эта мысль потрясла его. Родившись, она отказалась исчезнуть. Избавиться от нее стало невозможно. Он отгонял ее от себя, слишком страшной она была. Он — гомо? Нет, только не это! Но мысль вернулась, заполняя поле зрения огромными буквами. ГОМО… ГОМО… ГОМО… ГОМО… Буквы накладывались одна на другую, выстраивались в ряд, переворачивались, водили хоровод, разбухали до гигантских размеров, грозя прорвать черепную коробку и причиняя пронзительную боль. Роберт почувствовал головокружение, слабость и страх, внезапный страх за свою жизнь. Голову сдавило, как обручем, в висках стучало, он слабел, как будто рождался заново, мучительно протискиваясь через родовые пути. Кости черепа заходили одна на другую, искажая восприятие мира. Сердце бухало, как безумное, в глазах темнело. Тело стало холодным и мокрым, как у лягушки. Сознание пропадало и появлялось, стены сдвигались и раздвигались, оставляя его в пустоте. Дыхание стало тяжелым, и воздуха не хватало…

Постепенно катавасия прекратилась и сознание вернулось, заполнив черепные пустоты. Стены перестали качаться, отдаленной сиреной «скорой помощи» вернулся слух, сердце замедлило ритм и язык задвигался во рту, смачивая сухие губы. Предметы стояли на своих местах, за окном было светло, часы показывали семь. Все было то же, и только сам он был другим, чужим и незнакомым.

ГЛАВА 17

Доктор Юлия Наталевич проснулась в то утро в обычное время, но, вместо того чтобы быстро собраться и выехать на работу, осталась лежать в постели, собираясь с мыслями. Привычная рутина жизни была сломана самым жестоким образом. Та самая ненавистная рутина, повторяющийся изо дня в день порядок, наводящий тоску и скуку, казался теперь недосягаемым и желанным. С каким удовольствием вернулась бы она в свое отделение, улыбнулась привычным лицам, дремала на врачебной пятиминутке, сжимая в руках большую чашку с дымящимся кофе. Этот порядок существовал уже несколько лет и казался незыблемым. Иногда, думая о будущем, она намечала, как будет бороться с рутиной, чтобы жизнь была веселее и разнообразнее. Но в настоящем рутина существовала независимо. Однажды кем-то придуманная, она превратилась в осязаемую реальность, пропитавшую всю жизнь. Время рождения, совокупления, смерти было расписано заранее по часам, дням, годам. Люди знали, что пришло время жениться или умереть, и горе тому, кто не соблюдал расписание! Выпав из графика однажды, он навсегда замирал в стороне от проточной жизни.

Порядок был принят и узаконен, хотя никому в точности не подходил. Как готовая одежда по сравнению со сшитой по мерке, рутина была начисто лишена индивидуальности. Однако кто может позволить себе в наше время личного портного? Кинозвезды, певицы и жены миллионеров. Они же выбирают себе жизнь вне рутины и вне порядка, а как протекает такая жизнь, известно из скандальной газетной хроники.