Израиль - [3]
-Ты аккуратней с такими пятнами, - сказал сидящий рядом мужчина в чистой фетровой шляпе. На руках у него проступали жилы.
- Эти штуки такие липкие, - ответил я.
- Давай помогу. - Он поплевал на пальцы и начал тереть пятно, но потом ущипнул меня через трусы за кончик моего pinga. При этом он улыбался. Видны были его большие зубы. Я оттолкнул его. Мужчина глянул, не видит ли кто.
- Pato, - сказал я ему.
Мужчина по-прежнему улыбался.
- Ты самый последний гребаный pato, - сказал я. Мужчина незаметно и сильно сдавил мне руку выше локтя. Вот так же делали, чтобы я обернулся, мои пацаны в церкви. Я захныкал.
- Следи за языком, - сказал мужчина.
Я встал и подошел к дверям. Рафа постучал по крыше, и водитель стал тормозить.
- Вы двое не заплатили, - сказал кондуктор.
- Нет, заплатили, - сказал Рафа, выталкивая меня на пыльную дорогу, - я дал тебе деньги за этих двух пассажиров и за нас тоже. - Он говорил усталым голосом, словно попадал в такие споры все время.
- Ничего вы не давали.
- Пошел ты - не давали. Давали. Пересчитай и увидишь.
- Даже не думай, - кондуктор положил руку на плечо Рафы, но Рафа отмахнулся и закричал водителю:
- Научи мальчишку считать.
С дороги мы сошли на банановую плантацию. Кондуктор кричал нам вслед, а мы стояли на плантации, пока водитель не сказал мальчишке: да плюнь на них.
Рафа скинул рубашку и начал ею обмахиваться. И вот тут я расплакался. Рафа какое-то время смотрел на меня.
- Плакса.
- Прости.
- Да что с тобой? Мы ж ничего плохого не сделали.
- Сейчас пройдет, - я вытер ладонью нос.
Рафа осмотрел местность.
- Если ты не успокоишься, я тебя здесь оставлю.
Рафа пошел к хижине, поржавевшей на солнце.
Я смотрел, как он уходит. Из хижины были слышны звонкие, как металл, голоса. У меня под ногами армия муравьев возилась на куче куриных костей, неутомимо растаскивая остатки. Я бы ушел домой, как обычно и делал, когда Рафа начинал выделываться, но сейчас мы были далеко от дома.
Я догнал Рафу уже за хижиной. Мы прошли около мили. Я чувствовал холод и пустоту в голове.
- Успокоился? - спросил Рафа.
- Да.
- Ты что, всю жизнь будешь таким плаксой?
Я бы не поднял головы, даже если бы сам Господь Бог явился в небесах и помочился оттуда на нас.
Рафа сплюнул:
- Ты должен быть крепче. Все время плачешь. Ты думаешь, наш папка плачет? Думаешь, шесть лет он только этим и занимался? - Рафа отвернулся от меня. Он шел в самой траве, стебли хрустели у него под ногами.
Школьник в сине-желтой форме указал нам дорогу. Рафа остановил молодую женщину с ребенком, который заходился в кашле, как шахтер. "Чуть дальше", - подсказала она и, когда Рафа улыбнулся ей, отвела взгляд в сторону. Мы прошли дальше, чем надо. Фермер с мачете в руках показал нам кратчайший путь назад. Рафа остановился, увидев Израиля посреди поля. Тот запускал воздушного змея. Темная фигурка змея, парившая высоко в небе, казалась, несмотря на нить, совсем отдельной от Израиля.
- Пришли, - сказал Рафа.
Я растерялся.
- Ну и что теперь?
- Держись поблизости, - ответил Рафа, - и будь готов удирать.
Рафа отдал мне нож и стал спускаться в поле.
Прошлым летом я попал в Израиля камнем. По тому, как камень отскочил от его спины, я понял, что угодил ему в лопатку.
- Попал! Ты попал в него! - закричали пацаны.
Мы гнались за Израилем. От боли он выгнулся, и один из мальчишек почти поймал его, но он удержал равновесие и оторвался от нас. "Он быстрее, чем мангуст", - сказал кто-то. По правде говоря, мангуст и в подметки не годился Израилю. Мы посмеялись и снова стали играть в бейсбол.
Мы забывали об Израиле, пока он вновь не появлялся в городе, и тогда мы бросали игры и гнались за ним:
- Покажи лицо. Хоть раз дай нам на него посмотреть.
Израиль был примерно на голову выше любого из нас. Выглядел так, будто его кормили тем супер-пупер зерном, на котором здешние фермеры растили свой скот. Наш дядя вскакивал по ночам и с завистью бормотал: Проксил 9, Проксил 9...
Сандалии у Израиля были из твердой кожи, а одежда штатовская. Я посмотрел на Рафу, но брат казался спокойным.
-- Слушай, - сказал Рафа. - Мой hermanito плохо себя чувствует. Можешь показать нам, где colmado? Хочу купить брату попить.
- Дальше по дороге есть кран, - сказал Израиль. Его голос звучал необычно и так, будто рот полон слюны. Маска была сшита вручную из тонкой хлопчатобумажной голубой ткани. И невозможно было отвести взгляд от шрама под левым глазом - красного глянцевого полумесяца, и от слюны, стекающей по шее.
- Мы не отсюда. Мы не пьем здешнюю воду.
Израиль подтянул нить. Змей задергался, но Израиль рывком его выровнял.
- Здорово, - сказал я.
- Для нас местная вода - смерть. А брат болен.
Я улыбнулся и попытался изобразить больного, что не составило для меня труда, - я был с головы до ног покрыт пылью. Израиль посмотрел на нас:
- Вода здесь, возможно, даже лучше, чем в горах.
- Помоги нам, - попросил Рафа, понизив голос.
Израиль указал на дорогу:
- Идите в этом направлении и увидите colmado.
- Точно?
- Я ведь тут живу.
Я слышал, как пластмассовый змей бился на ветру; нить наматывалась быстро. Рафа фыркнул. Мы сделали большой круг и вернулись. Змей был уже в руках Израиля. Заграничная штука, не то, что наши самодельные.
Очень заковыристо все в жизни Оскара, доброго, но прискорбно тучного романтика и фаната комиксов и фантастики из испаноязычного гетто в Нью-Джерси, мечтающего стать доминиканским Дж. Толкином, но прежде всего – найти любовь, хоть какую-нибудь. Но мечтам его так и остаться бы мечтами, если бы не фуку́ – доминиканское проклятье, преследующее семью Оскара уже третье поколение. Тюрьма, пытки, страдания, трагические происшествия и несчастная любовь – таков их удел. Мать Оскара, божественная красавица Бели́ с неукротимым и буйным нравом, испытала на себе всю мощь фуку́.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Гейнц Зенкбейль — военный писатель из ГДР хорошо знает современную Национальную народную армию и часто пишет о ней. В повести «Воспитание жизнью» рассказывается о буднях солдат одной из воинских частей и воспитании слаженного коллектива, стоящего на защите интересов молодого рабоче-крестьянского немецкого государства. В повести «Солдатская любовь» автор поднимает вопросы социалистической морали, рассказывает о любви и дружбе молодых людей. Героями рассказов, помещенных в книге, являются солдаты и офицеры армии ГДР. Книга предназначена для массового читателя.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
С 2006 года работаю над этой темой. Мной собраны, проанализированы и систематизированы интересные архивные и исторические материалы, начиная с времён монгольской Орды (ХII век). Так родился роман-эссе с рабочим названием «Когда тайное становится явным. Чингиз» из серии «Прокрустово ложе истории». Это пока ещё только первая книга, в плане ещё: «Батый», «Иван Грозный», «Пётр I». Столица Великой Монгольской Империи город Каракорум находился гораздо ближе, чем мы привыкли думать. Интересный исторический материал обрамлён в художественные рамки, где-то имеются отклонения от строгих научных канонов, поэтому хочу надеяться, что ортодоксальные приверженцы «классической школы» не обвинят меня в отсутствии учёных степеней.
Содержание: 1. Олег Иванович Бажанов: Пришедшие отцы 2. Олег Иванович Бажанов: Любовь. И более… 3. Олег Иванович Бажанов: Взрослые сказки (сборник) 4. Олег Иванович Бажанов: Самое лучшее случается неожиданно… 5. Олег Иванович Бажанов: Времени нет 6. Олег Иванович Бажанов: Музыка страха.
Нет повести печальнее на свете, чем повесть человека, которого в расцвете лет кусает энцефалитный клещ. Автобиографическая повесть.
