Изоляция - [11]

Аман скрипнул зубами: разумеется, и в их службе допускались нарушения. Разумеется, при многочисленных рейдах и взятки с гастарбайтеров были в ходу, и неучтенные платежи за миграционные талоны, и многое-многое другое.

Виртуальная борьба с коррупцией — она виртуальная и есть. Никто в реале не позволит пересохнуть ручейкам ежедневных поступлений снизу вверх (которые наверху, как он предполагал, складывались в полноводные реки и даже океаны).

Он и сам любил деньги. Но сейчас всё происходило как-то… неправильно?

— Вернись на место и работай дальше, — сухо бросил начальник, отправляясь по проходу вслед за полицейскими.

Видимо, эмоции сержанта от его внимания не ускользнули.

Двое здоровяков волокли задержанного, который оставался без сознания.

— Есть. — Аман захлопнул двери прозрачного стакана изнутри.

Уже в капсуле сержант сформулировал, что именно его покоробило.

Одно дело — реальные нарушения или реальная «дойная» статья (либо аналогичный пункт инструкции).

Но совсем другое — когда тип, в принципе, не нарывался.

С неприятным инцидентом его немного примирило сообщение в привате, появившиеся от босса буквально через пять минут:

Зайди в кухню. Забери у меня свою половину.

Аман чертыхнулся в сторону и сказал очередной пассажирке:

— Извините. Пройдите, пожалуйста, в следующее окно — у меня блок.

Его терминал был действительно принудительно отключен секунду назад «сердобольным» начальником: автоматический рапорт был сгенерирован именно с этого рабочего места.

Теперь, чтобы отозвать электронный документ, по внутренней процедуре требовались оба личных ключа (сержанта и мастер-сержанта).

Разумеется, проводить такую операцию было лучше из тихого места, находившегося за пределами системы видеонаблюдения аэропорта.

Глава 4

В себя прихожу в немаленькой комнате примерно шесть на четыре. Матовые, словно стеклянные, стены — но не прозрачные (или, наверное, прозрачные, только в одну сторону).

Руки и ноги зафиксированы специальными зажимами кресла, которое напоминает электрический стул из кинематографа того мира.

— Назовите себя. Полное имя, дата и место рождения? Каким образом попали в содружество федераций?

На противоположной от меня стороне стола сидит старший смены местных пограничников. Он же и задаёт вопросы.

Интересно, у них тут что, царство универсальности? Тип из наряда по проверке документов уполномочен и на дознание?

Впрочем, я не юрист. Мало ли, как оно положено.

И что ему ответить на всё это? Пока был без сознания, с местной памятью лучше не стало.

— Я затрудняюсь ответить на ваши вопросы, но не злонамеренно. Пожалуйста, подскажите, у вас есть аппаратная возможность проверить, правду ли я говорю?

Из-за спины доносится едва уловимый шорох (мы здесь не одни? Предсказуемо).

За спиной спрашивающего, проморгавшись, обнаруживаю: не обращая ни на кого внимания, что-то листает в планшете такая докторша, что мысли сами сворачивают куда-то не туда. Или это не врач, а кто-то иная? А белый халат — только реквизит?

— Спрашиваю, чтобы понять, как мне лучше вас убедить, — отвечаю на вопрос, который он только что не успел задать (хотя и очень хотел, судя по его лицу).

— Убедить нас в чём? — из-за моей спины таки выходит ещё один человек, на сей раз одетый в гражданское.

— В том, что я ничего не злоумышляю. Ничего не нарушал, по крайней мере осознанно и в здравом уме и твёрдой памяти. И действительно не помню, что я делал и кем был до того момента, как пришёл в себя в очереди к нему, — указываю глазами на пограничника. — Если я буду доказывать всё это на словах, боюсь, мы с вами никогда не расстанемся.

— Почему? — к паре присоединяется третий.

На этом надета та самая снаряга космонавта. Хозяин подобной приложил меня в спину. Интересно, не тот ли тип?

— Потому что я бы на вашем месте не поверил. Но я-то знаю, что говорю правду. Вот и пытаюсь найти способ это доказать.

Штатский и пограничник переглядываются (хотя на самом деле, конечно, первый — никакой не штатский).

— Вы собирались пересечь границу незаконно? — это старший смены погранконтроля.

— Ещё раз. Клянусь: я не помню, как я тут оказался. Даже не помню, кто я есть. Я понимаю, что у некоторых сотрудников некоторых организаций может возникнуть вполне естественное желание повесить на такого удобного человека все свои нерешенные проблемы, — перевожу дыхание, поскольку дурнота никуда не делась.

Заодно старательно всматриваюсь в нюансы мимики каждого из троицы, надеюсь, незаметно.

В воздухе висит что-то недосказанное. Абсолютно искренне предлагаю:

— Если я действительно в чём-то виновен, пожалуйста, предъявите обвинение?

— Жажда конкретики? — с нечитаемыми эмоциями роняет пограничник.

— Конечно. Чёткая ясность — всегда плюс.

Не хотелось бы верить, что в таком очаровательном месте с парящими в воздухе экранами не работает самая банальная презумпция невиновности. И доказывать тут нужно не вину, а ту самую невиновность.

«Космонавт» тоже порывается что-то сказать, но штатский останавливает его поднятой ладонью:

— Пусть скажет всё. — Затем поворачивается ко мне. — Что-то ещё?

— Как у нас насчёт медицины? — без проблем выдерживаю его взгляд.