Изогнутый стержень - [13]

- Вы верите, что ваш муж Джон Фарнли?

- Я это знаю.

- Откуда?

- Боюсь, это женская интуиция,- холодно произнесла Молли.- Но под этим я подразумеваю нечто разумное, нечто такое, что, меня во всяком случае, никогда не подводит.

Я поняла это в тот момент, когда снова увидела его. Конечно, я хотела бы найти доказательства, но они должны быть неопровержимыми.

- Позвольте спросить, вы его любите?

На этот раз Молли покраснела под загаром, но вопрос восприняла по-своему:

- Ну, скажем, он мне нравится, если хотите.

- Именно. И-мен-но. Он вам нравится; он всегда, думаю, будет вам нравиться. Вы ладите и всегда будете прекрасно ладить. Но вы его не любите и никогда не любили. Вы любили меня. Вы, так сказать, влюбились в мое отражение из вашего детства, которое окружало обманщика, когда "я" вернулся домой.

- Господа, господа!- произнес несколько шокированный мистер Уэлкин, как церемониймейстер бурного банкета.

Брайан Пейдж с неприкрытым удивлением вступил в разговор, чтобы успокоить хозяина дома.

- Ну, так вы еще и психоаналитик,- сказал Пейдж.- Слушайте, Барроуз, что нам делать с этим цветком?

- Я знаю только, что нам предстоят довольно неловкие полчаса,- холодно ответил Барроуз.- А еще мы отклоняемся от темы.

- Вовсе нет,- заверил его истец, горящий искренним желанием понравиться.- Надеюсь, я не сказал ничего оскорбительного для кого-нибудь? Вам бы пожить в цирке; ваша кожа быстро бы задубела. Однако я обращаюсь к вам, сэр.- Он посмотрел на Пейджа.- Разве я не прав относительно этой леди? Можете возразить? Можете сказать, что, для того чтобы полюбить меня в детстве, она должна была быть постарше - в возрасте, скажем, Маделин Дейн. Таким было ваше возражение?

Молли засмеялась.

- Нет,- усмехнулся Пейдж.- Я не думал ни о подтверждении, ни о возражении. Я думал о вашей таинственной профессии.

- О моей профессии?

- Да, о редкой профессии, о которой вы упомянули и в которой вы преуспевали в цирке. Я не могу решить, кто же вы: предсказатель, психоаналитик, специалист по памяти, заклинатель или все это, вместе взятое? В вас есть задатки для всех этих профессий, и даже гораздо больше. Слишком уж вы напоминаете Мефистофеля из Кента. Вы не принадлежите этому миру? Вы почему-то все приводите в беспорядок, и у меня от вас болит шея.

Истец, похоже, был доволен.

- Правда? Вас всех нужно немного расшевелить,- заявил он.- Что же касается моей профессии, то во мне есть понемногу от каждой из них. Но самое главное, что я - Джон Фарнли.

Дверь в комнату открылась, и вошел Ноулз.

- К вам мистер Кеннет Марри, сэр,- доложил он.

Наступила пауза. Угасающий свет последних лучей солнца проник в комнату сквозь деревья и высокие окна. Он залил мрачную комнату спокойным, теплым светом, достаточно ярким, чтобы лица и фигуры стали отчетливо видимыми.

Сам Кеннет Марри в летних сумерках напоминал кого угодно. Это был высокий, худой, несколько неуклюжий человек, который, несмотря на первоклассный ум, никогда ни в чем не добивался особых успехов. Хотя ему было не больше пятидесяти лет, его светлые усы и борода, скорее напоминающие щетину, начали седеть. Он постарел, как и говорил Барроуз, похудел и помрачнел. Но многое все-таки осталось от его прежнего легкого, добродушного характера, и это стало заметно, когда он легкими шагами вошел в комнату. Прищуренные глаза выдавали в нем человека, привыкшего к горячему солнцу.

Войдя, он остановился и нахмурился, словно над загадкой. И к одному из оспаривающих свои права на поместье вернулись воспоминания о былых днях с прежними чувствами, с почти неистовой ожесточенностью по отношению к умершим людям; и все же Марри не выглядел ни на день старше, чем прежде.

Он рассматривал людей, собравшихся в комнате. Лицо его из хмурого стало насмешливым - вечный преподаватель,- а затем подозрительным. Марри направил свой взгляд в пространство между владельцем и истцом.

- Ну, юный Джонни?- произнес он.

Глава 5

На секунду оба участника спора замерли и замолчали. Сначала казалось, будто каждый ждет, что будет делать другой; затем каждый повел себя по-своему. Фарнли слегка дернул плечом, словно не хотел вступать в спор, но соизволил кивнуть, сделал приветливый жест и даже натянуто улыбнулся. Голос Марри звучал властно. Но истец, немного поколебавшись, решил поступить по-другому. Он заговорил очень дружелюбно.

- Добрый вечер, Марри,- сказал он; и Брайан Пейдж, знавший, как ученики ведут себя со своими бывшими преподавателями, вдруг почувствовал, что чаша весов опускается в сторону Фарнли.

Марри огляделся.

- Может быть... э... кто-нибудь представит меня,- приятным голосом произнес он.

Это сделал Фарнли, очнувшись от своей апатии. По молчаливому согласию Марри считался среди собравшихся "стариком", хотя он был намного моложе Уэлкина; в его манерах было что-то "стариковское", некая неуловимая значительность и уверенность. Он сел во главе стола, так что свет падал как раз на его спину, степенно надел очки в черепаховой оправе, сделавшие его похожим на сову, и оглядел присутствующих.

- Я бы никогда не узнал мисс Бишоп и мистера Барроуза,- продолжил он.Мистера Уэлкина я едва знаю. Именно благодаря его великодушию я смог взять первый настоящий отпуск за долгое время.