Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея - [62]

1 января 1908 года Амалицкий получил свой последний государственный чин – действительного статского советника. Он поднялся на три ступени выше отца.

Новый чин был пределом мечтаний большинства служащих. Следующий – тайный советник – полагался академикам, министрам, сенаторам, директорам крупных департаментов.

Братья Амалицкого тоже дослужились до действительных статских советников.

Антон Прохорович получил чин в 1903 году, когда служил в Варшавской судебной палате. Как и брат, он был основательным и добросовестным работником, собрал целую коллекцию наград и получил знак отличия за сорок лет беспорочной службы[566].

Илларион Прохорович получил чин действительного статского советника в 1906 году[567]. Кажется, он всю жизнь прослужил в Комиссии по устройству казарм, где в своё время работал Владимир Амалицкий.

Судьба сестры, Ксении Прохоровны Амалицкой, тоже сложилась хорошо. В 1874 году она с золотой медалью окончила Николаевский сиротский институт[568], прошла курс медицинских наук, вышла замуж, сменила фамилию на Сегет и работала врачом в Киеве[569].

В Новочеркасске Амалицкий пробыл один год. Город ему, кажется, не понравился, он искал другую работу, в том числе рассматривал возможность перейти на кафедру геологии в Петербургский университет или заняться палеонтологией в Академии наук.

Четыре года, с 1905-го по 1908-й, прошли для Амалицкого без раскопок, хотя всё это время Соколки напоминали о себе. Супруги Амалицкие постоянно получали от крестьян письма, написанные детским почерком, аршинными буквами и непривычным слогом: вместо «караул» – «каравул», вместо «соседи» – «суседи».

Крестьяне уверяли, что дела на раскопке обстоят хорошо, часто просили помощи, поясняя, что нужда большая, а работы нет. Их письма безграмотные и душевные.

«…А я теперь осмеливаюсь ещё Вас попросить. Я оддаю взамуж дочь свою Параню… и я прошу Вас Ваше Высакородие неоставте меня бедную сколько нибуть помогите мне оддаю впридданое 35 руб денег нехватает уменя А хочется всё таки маленко приустроить свою пожалуста неоткажите в моей прозбе Хотя я и вам надоедаю сосвое бедносью но что же делать. Остаюсь в ожидание отвас ублаготворения Деревни Ефимовской Пелагия Я Мокрецова»[570].

«…А теперь осмеливаемся обратиться к Вам с покорнейшей просьбой, на которую и решились только вследствии очень тяжелых обстоятельств и горя и самой жестокой нужды.

1) Вдова Прониха, у меня украли зимой корову из двора, потом отдала дочь за муж и теперь нахожусь в крайне бедственном положении и кроме этого и вторая дочь теперь на возрасте и справиться с нуждой нет сил;

2) Наталья Тишкиха вследствии очень слабого здоровья и немолодых лет работать тяжело нечего неможет а содержаться стало нечем да и на меня допустил Господь злого человека и из остальных крох на 8 число Апреля 1907 года украли муку отняли последний кусок;

3) Кузиха тоже стала стара и работать не может а крохи которые остались от мужа стали приходить к концу.

Изложив вышеописанное мы осмеливаемся обратиться к Вам с покорнейшей просьбой не соблаговолители помочь нам в нашем тяжелом бедственном положении сколько нибудь и если милость будет послать то пожалуста нельзя ли в Котлас и адресовать в деревню Ефимовскую на Прониху, Анну Мокрецову или же Тишкиху Наталью Степанову Верещагину»[571].

И только письма крестьянки Марии Кузнецовой были написаны по-другому. Ей просто хотелось пообщаться с Амалицкими и получить от них весточку, особенно от Анны Петровны: «Любезным моим Господам Барину Владимиру П. и Барыне Анне Петровне посылаю Вам понискому поклону и желаю Вам добраго здравия и затем уведомляю Вас что я в скоре после Вашего отъезда я приняла кресницу. У Егора родилася Дочка и зовут Анной. Милая барыня напишите простое письмо которое Вы обещали мне раньше послать. И затем досвиданья. Известная Вам Маша»[572].

В 1906 году на Амалицкого вдруг обрушился целый ворох недовольных писем из Соколков. Крестьяне стали испытывать нужду из-за прекращения раскопок и не поделили деньги, которые он посылал на охрану сараев и котлована.

В первые годы сторожами числились двое деревенских мужиков, которые потом отказались от службы и ушли на другие заработки. Амалицкий выбрал караульным крестьянина Осипа Верещагина, который стал его своеобразным доверенным лицом в Ефимовской. Именно ему Амалицкий отправлял деньги за аренду земли.

Верещагин стал за отдельную плату присматривать за раскопкой и сараем. Смотрел, чтобы не шастали чужаки, зимой очищал крыши сараев от снега.

Другие жители просили Осипа взять их в долю, но он не соглашался. Недовольные соседи написали Амалицкому «покорнейшую просьбу» допустить «до караула раскопок» всё село. «Нам хотелось бы знать, за какую вину или проступок Вы лишили нас этих денег», – спрашивали они. Заодно писали, будто Осип смеётся, что деньги достались ему одному, а в письмах Амалицкому клевещет, что деревня отказывается помогать. «Но на самом деле мы просились у него но он отказал нам в этом наотрез, а Вам писал, что очищает снег с женой на самом же деле его жена ни разу не была на раскопке да и он ходит очень не часто от того и сарай несколько пострадал»