Излучина Ганга - [138]

— Не разговаривай с этим зверем, папа, — просила Сундари.

— Зверь! — скривился Шафи. — Скоро ты узнаешь, что я за зверь!

— Эй, Шафи, Хамид, посмотрите на этих похабных божков, — уговаривал Юнус

Шафи взглянул на статуи с таким видом, будто он их только что заметил. Он сделал несколько шагов, схватил одного бронзового бога и, размахнувшись, швырнул его в другого. Потом как безумный он заметался по комнате, осыпая статуи ударами, сваливая их с пьедесталов.

— Прекратите! Прекратите! — кричал Текчанд. — Это для нас святыня. — Кровь все еще текла из его разбитой губы. — Святыня! Неужели вы не понимаете? Ведь ваш бог для вас священен… А эти женщины — моя жена и дочь. Они должны быть для вас как сестры! Заклинаю вас всем, что для вас свято, самим пророком Магометом, не трогайте их — ваших сестер.

— Ах, сестрички! — Шафи со злобой повернулся к нему. — А как вы, индусы, с нашими женщинами обращаетесь?! Как с сестрами и матерями? Их насиловали на глазах наших мужчин. Так было в Набхе и Патиале, да и в Дели тоже. Насиловали, терзали — их не считали сестричками!

— О! — мать Сундари издала сдавленный стон. Она закрыла глаза руками, ноги у нее подкосились, и она упала на ковер. Текчанд бросился было к ней, но Хамид отпихнул его.

— Никому не двигаться! — завопил Шафи. — Бейте сразу, если кто-нибудь пошевелится! — приказал он.

— Ха-ха! Посмотрите на эти груди! — кричал Юнус, стоявший в дверях. — Прямо как манго! А это, ух ты… Что там такое?

Все повернулись в сторону двери. Юнус замер, сжимая в руках лом и прислушиваясь к какой-то возне. Снизу послышался то ли сдавленный крик, то ли стон, а потом падение чего-то тяжелого. Шафи выхватил из кобуры револьвер.

— Посмотрите, что там происходит, Юнус! — сказал он.

Юнус повернулся и побежал по галерее, потом раздались еще чьи-то шаги — кто-то поднимался по лестнице. Донесся крик Юнуса:

— Черт возьми! Тут еще один…

Затем грохот… Молчание… Глухие удары.

Гьян выскочил из темноты, подняв над головой статую бога Шивы. Что было сил он обрушил бога на поднятую руку Юнуса, в которой тот держал лом. Юнус пошатнулся. Тогда Гьян толкнул его бронзовой фигурой в плечо. Бандит свалился и покатился вниз по ступеням. Эти-то глухие удары и были слышны в музее.

— Сука брехливая! Никого, говоришь, больше нет в доме? — выругался Шафи. Он поднял пистолет, целя в дверь.

— Гьян! Не входи! — крикнула Сундари. — Он держит дверь под прицелом!

Но было уже поздно. Гьян стоял в дверях, как щит прижимая к груди искалеченного металлического бога. Шафи нажал на спусковой крючок.

Пуля ударилась о бронзу и отскочила с пронзительным звуком, долго еще не замиравшим.

Гьян, пригнувшись, все еще стоял в дверях.

— Попытайтесь выбраться из дома, — сказал он, — спрячьтесь под деревьями. Внизу все спокойно. — Он не сводил глаз с пистолета.

— Не выпускать ее! Никого не выпускать! — крикнул Шафи Хамиду. Он по-прежнему целился в грудь Гьяна. — А с этим я сейчас управлюсь… Эй, Хамид, берегись! Женщина… О дьявол! Старая дрянь!

Мать Сундари притянула к себе бронзовую фигуру, лежавшую поблизости, и села на пол. Когда Хамид отвернулся, она швырнула бога прямо ему на ноги. Хамид взвыл от боли и, раскинув руки, повалился на диван.

Дальнейшее случилось настолько быстро, что никто не мог ни обдумать происходящее, ни предвидеть результат.

— Шлюха! — яростно выругался Шафи и одним прыжком оказался около сидевшей на полу женщины. Он приставил дуло пистолета к ее груди и выстрелил. Не успел Шафи повернуться, как Гьян швырнул в него статую Шивы. Она больно ударила Шафи в бок так, что он еле устоял на ногах. А Гьян тем временем подскочил к Хамиду, который уже поднялся. Хамиду удалось ускользнуть, он метнулся к двери. Гьян бросился за ним, успев краем глаза заметить, что Сундари поднимает с пола Шиву, которого он швырнул в Шафи. На верхней площадке лестницы он прекратил погоню и возвратился в музей.

Картина, представшая перед глазами Гьяна, заставила его содрогнуться и на какое-то мгновение замереть в неподвижности.

Шафи извивался на полу, пытаясь закрыть руками голову. Над ним стояла Сундари с богом Шивой из Малого дома в руках. Гьян видел, как она ударила Шафи бронзовой статуей по голове. Он безжизненно распростерся на ковре, но Сундари била снова и снова, словно хотела во что бы то ни стало прикончить скорпиона или паука.

Гьян подошел и положил ей руку на плечо. Она обернулась, не выпуская из рук окровавленного Шиву.

— Твоя мама… — сказал Гьян, — иди к ней.

Сундари поглядела на него невидящим взором, но потом опомнилась и побежала туда, где, положив к себе на колени голову жены и нежно ее лаская, сидел сгорбившись отец.

Мать еще дышала, но было легко догадаться, что ей остается жить лишь несколько минут. Кровавая пена выступила на ее губах, стоны становились все тише.

— Что же это, родная? Да, да, я с тобой. И Сундари тоже, — ласково говорил Текчанд. — Что же это, Радха?

— Не оставляй меня здесь, милый, — молила умирающая, — пожалуйста, возьми меня с собой.

Муж вытер пену с ее губ и поцеловал их.

— Нет, я никогда тебя не оставлю, — пообещал он. — А теперь отдыхай.

Гьян отвернулся. Он понимал: сейчас происходит то, что не должны видеть ничьи глаза, не должны слышать ничьи уши. Он думал было отправиться на поиски Хамида, но тут же услышал шум отъезжавшего «джипа», лязг передач и увидел в окно освещенную фарами аллею, ведущую к дому Кервадов.