Едва первые лучи рассвета позволили выключить фары, как они увидели вдали перед собой тусклые, медленно ползущие огни длинной, как змея, колонны. Сотни самых различных экипажей увозили беженцев — индусов. Это был конвой.
Еще через десять минут они стали частицей этой процессии, торопливо, как цепочка муравьев, продвигавшейся по направлению к той части Индии, которая и впредь должна была остаться Индией.
— Они убили ее, — непрестанно повторял Текчанд. — Они убили мою Лакшми. И я оставил ее. Я даже не успел предать ее тело огню. Оставил совсем одну! А ведь я обещал ей… Она бы меня ни за что не оставила.
Сердце Сундари обливалось кровью при этих словах. Как ни странно, отец не плакал. Он выглядел совершенно ошеломленным, но об умершей жене говорил спокойно.
— Я оставил маму совсем одну. Она бы так никогда не сделала.
Это звучало как рефрен, как главная тема мелодии. Но это был глас вопиющего в пустыне — никто не откликался. Мысли Сундари и Гьяна были заняты самой поездкой, они старались думать только об опасностях и трудностях путешествия и ничего не отвечали старику. Да и что было ему ответить?
Часов в десять утра конвой остановился. «Джип» с громкоговорителем проехал вдоль колонны. Чей-то голос сообщил, что они будут стоять до тех пор, пока с противоположной стороны не подойдет точно такая же колонна. Приказано было освободить одну сторону дороги для встречного конвоя. Поскольку вся эта процедура займет не меньше часа, объяснили им, они могут выйти из машин, если желают.
Вытянув шею, Текчанд внимательно выслушал объявление.
— Кто-то въезжает на мою землю, — сказал он, — а я бегу. И я оставил жену, она одна лежит в той комнате…
Сундари поставила на примус котелок с чаем и открыла банку сгущенного молока. Беря чашку из ее рук, Гьян спросил:
— Где твой отец?
— Он пошел прогуляться, — ответила она. — Сейчас вернется.
— Его уже нет полчаса, — заметил Гьян,
— Полчаса? — испугалась Сундари. — О, ты же не думаешь…
Гьян думал именно об этом. Но все-таки он попытался ее успокоить.
— Не стоит волноваться. Времени еще достаточно.
Они ждали, не говоря друг другу больше ни слова. Вокруг люди рассаживались по машинам. Громыхая, прошел конвой с той стороны. Снова появился «джип» с громкоговорителем. Им приказывали возвратиться к машинам, построиться в колонну и трогаться в путь. Короткий привал закончился.
Сундари с Гьяном покорно забрались в машину, все еще не теряя надежды. Почтовый фургон, стоявший перед ними, накренился и тронулся с места. Люди, ехавшие на крыше фургона, чуть было не попадали. Шофер машины, стоявшей за ними, нетерпеливо засигналил. Тут же разразились гудками бесчисленные грузовики, легковые машины и «джипы».
— Что у вас стряслось? — пробасил над ними громовой голос. — Двигайтесь же, черт вас дери! Ах, это ты? Ты! Гьян Талвар!
Гьян зажмурил глаза. Его прошиб нот. Не может быть! Перед ним был Патрик Маллиган. Привидение удобно устроилось на переднем сиденье «джипа». Круглая багровая физиономия, немигающие бледно-серые глаза. Разве только голос стал еще грубее и еще нахальнее…
— Мой отец пропал, — обратилась к нему Сундари.
— Ну и что? К черту, мисс! Не ждать же нам его целый день! Поезжай! — приказал он Гьяну. — Мы не можем задерживать целый конвой из-за какого-то старикашки!
Секунду-другую Гьян колебался. Потом, повинуясь решительному жесту Маллигана, он включил передачу и, не взглянув на Сундари, отпустил сцепление. «Форд» рванулся вперед.
