Излучина Ганга - [135]

Мумтаз и Деби-даял стояли рука об руку, боясь даже пошевелиться. В толпе, почуявшей кровь и наслаждавшейся отмщением, только они двое, казалось, оставались безучастными ко всему.

Были разоблачены по меньшей мере двадцать мужчин, их жены и дети подверглись наказаниям, которых потребовала толпа. Просто удивительно, с какой легкостью эти люди узнавали иноверцев. Каждый клялся, что он мусульманин. Но ни один не сумел доказать это, и ни один не был пощажен. Многие уже испустили дух, но палачи, не замечая этого, с бранью продолжали бить их камнями, молотить дубинками…

— А вот еще один! — завопил кто-то. — Я уверен, что индус!

Он показывал на Деби-даяла.

— Да, — поддержал другой, — он вел себя подозрительно. Даже не подбадривал тех, кто вершил правосудие.

— Неверный! Шпион! Индус! — заголосил хор убийц.

— Это мой муж! — смело вступилась Мумтаз. — Его зовут Керим-хан!

Вокруг них уже образовалось плотное кольцо.

— Значит, он может доказать, что он мусульманин?

— Еще бы! Но разве вы станете унижать единоверца?

— Поглядим… поглядим.

Цепкие, грубые, мозолистые руки были уже занесены над Деби, уже оттаскивали их с Мумтаз друг от друга. Деби-даяла поволокли в сторону, повалили. Корявые пальцы, похожие на клювы хищных птиц, на когти диких зверей, срывали с него одежду.

— Индус! — объявили они с восторгом. — Неверный!

В общем неумолчном крике он ясно различал голос Мумтаз.

— Нет! Не-е-ет! — Потом Деби увидел, как она отшвырнула всех от себя и прорвалась через плотные ряды окружавших его мужчин и парней. С безумным воплем она склонилась над его распростертым на земле телом.

Деби почувствовал, как Мумтаз силой отрывают от него, понял, что с нее срывают одежду, услышал грязные ругательства и кошачий визг толпы. И вдруг в образовавшийся вокруг него просвет он увидел, как жену его, обнаженную, отчаянно сопротивляющуюся, надрывавшуюся в немыслимом крике, волокут куда-то.

А потом, когда мучители Мумтаз пробились сквозь толпу и исчезли с ней из виду, Деби увидел поднявшееся над горизонтом солнце.

Это было последнее, что судьба определила ему увидеть: солнце, встающее в день освобождения над Страной Пяти Рек. В следующую секунду Деби ослепила страшная боль, возникшая где-то в глубине его тела — казалось, бомба разорвалась внутри его.

Последнее, что довелось Деби услышать, был голос Мумтаз, выкрикивавшей его имя:

— Деби, Деби, любимый мой! Я не буду жить без тебя! Я иду с тобой… Я иду…

И Деби был раздавлен обрушившейся на него болью, так и не узнав, что хотела она сказать, но трогательно, по-детски радуясь, что Мумтаз будет с ним там, куда он уходит, и не расстанется с ним, как не хотела никогда расставаться…

Земля, которую они покидали

Утро тянулось бесконечно. Все четверо сидели в гостиной, превратившейся в склад и штаб экспедиции, и листали журналы, тщетно пытаясь скрыть тревогу. В час дня Гьян поднялся и объявил, что отправляется на разведку — узнать что-нибудь о конвое.

— Нет, нет, не надо, — запротестовала мать Сундари. — Разве это так уж необходимо?

— Разумеется, — объяснил Гьян. — Иначе мы не узнаем, когда отправляется конвой.

— Но индусам сейчас опасно появляться в центре города, да еще на велосипеде.

— Как-нибудь обойдется, — успокоил ее Гьян. — Будьте добры, заприте за мной дверь, — обратился он к Сундари.

Она молча выполнила его просьбу. Вообще, с тех пор, как они поднялись наверх, Сундари не сказала ему ни слова.

Гьян отсутствовал два часа. Большую часть этого времени Текчанд нервно ходил взад-вперед по галерее, поглядывая то на часы, то на дорогу. Сундари сидела в кресле спиной к окну. Увидев на дороге приближающегося велосипедиста, Текчанд с облегчением вздохнул.

— Это он! Беги, открой дверь.

Сундари тоже, как ни странно, обрадовало возвращение Гьяна. Он оставил велосипед в приемной и взбежал по лестнице.

— До сих пор ничего определенного, — сообщил он Текчанду. — Они все еще ждут сообщений с другой стороны. Вечером побываю там снова. Насчет телефона я тоже узнавал. Никаких шансов, что в ближайшие дни починят. Провода разорваны во многих местах, столбы повалены. Индусы, рабочие телефонной компании, либо сбежали, либо боятся нос высунуть. А мусульмане… у них у всех теперь одно занятие.

— Телефон нигде не работает? — спросил Текчанд.

— Нигде. Разрушена вся система. Придется мне совершить еще одну поездку. Поговаривают, что конвой отправится сегодня ночью. Но инспектор что-то темнит. Вечером поеду снова.

— Зачем они секретничают? — жаловался Текчанд. — Как мы узнаем обо всем, если до города три мили, а заранее никто не сообщает?

— Я думаю, они вынуждены хранить тайну ради нашей же безопасности, — успокаивала жена. — Они боятся каких-нибудь инцидентов, когда конвой будет подготовлен и все мы соберемся вместе.

— Разве можно верить кому-нибудь, если даже полиция на их стороне? — простонал Текчанд.

— Слуги рассказывали, что в Бахавалпуре сами охранники отвели всю колонну в пустынное место и уничтожили. Никто не спасся.

— Бред! — крикнул Текчанд. — Лакейская болтовня, смесь слухов и страхов.

— А тебе не кажется, что лучше реально представить себе, что нас ждет? — ласково настаивала жена. — Зачем строить иллюзии?