Изгой Гора - [16]

Я подумал: неужели они не гордятся своими кастами, как в любом другом городе планеты, где даже члены низших каст с удовольствием носили одежду цвета своей касты?

Даже члены такой низкой касты, как Хранители Тарнов, безмерно гордились своим призванием, ибо никто, кроме них, не был способен обучить такую огромную птицу. Я думаю, что даже Зоск был горд своим умением свалить дерево одним ударом топора, ведь в этом с ним не мог сравниться никто, даже убар города… А каста Крестьян вообще считала себя основанием, на котором покоится Домашний Камень. Они крайне редко покидали свои поля, которые обрабатывались их предками в течении многих поколений.

Я не заметил в толпе женщин-рабынь, одетых в короткую ливрею — платье без рукавов, полностью открывающее колени. В других городах Гора было много рабынь, и их одежда резко отличалась от тяжелых, наглухо закрытых платьев свободных женщин. И свободные женщины завидовали своим сестрам-рабыням, которые, хотя и носили воротник раба, но зато могли ходить куда угодно, делать что угодно, ощущать приятный ветерок, приносящий приятную прохладу в душные вечера, и ласковые руки господина, который гордился их красотой. Я вспомнил, что в Тарне, где правила женщина, совсем не было рабынь. А мужчин рабов я не мог отличить от остальных, так как серая одежда полностью закрывала горло и было невозможно определить, есть на ней воротник или нет. На Горе не было специальной одежды для мужчин-рабов, чтобы сами рабы не могли видеть, что их больше, чем свободных людей.

Короткая одежда женщин-рабынь преследовала вполне определенную цель — показать свои прелести и тем самым повысить соблазнительность и ценность. Женщин-рабынь воровали чаще, чем свободных женщин. Во-первых, потому, что в этом случае преследование велось не очень настойчиво, а во-вторых, никто не хотел рисковать жизнью из-за свободной девушки, которая может оказаться после того, как с нее скинут вуаль, страшной, как урт, и злой, как слин. С рабыней промах исключался. Товар всегда был выставлен напоказ.

Но на тихих улицах Тарны меня больше всего удивили свободные женщины. Они ходили без всякого сопровождения, походка их была гордой и величественной. Все мужчины услужливо уступали им дорогу. К тому же, в отличие от мужчин, одетых в унылые плащи, одежда женщины была богата и красочна. Вместо вуали на них были искусно изготовленные серебряные маски, которые изображали прекрасное, но бесстрастное и холодное лицо. Некоторые маски поворачивались в мою сторону, когда я проходил мимо. Видимо, моя алая туника воина выделялась из общей массы. Но я ощущал беспокойство от того, что стал объектом внимания этих бесстрастных блестящих масок, из глубины которых на меня смотрели женские глаза.

Я бесцельно бродил по городу и вскоре очутился на рынке. Судя по количеству людей и товаров, сегодня был базарный день, но я не услышал того гама, который был обычен для рынков в других городах Гора. Здесь не было слышно пронзительных криков торговцев, бесконечных разговоров друзей, окриков здоровенных носильщиков, с трудом пробирающихся сквозь бурлящую толпу, воплей детей, сбежавших из-под присмотра и играли в пыли между лотками, смеха укутанных в вуали девушек, окруженных юношами, поддразнивавшими их. Девушки, несомненно, были посланы на базар за покупками, но общество молодых людей заставляло их забыть о поручениях. Их возбуждение доходило до того, что они позволяли нескромным взглядам юношей проникнуть под вуали.

По обычаю, свободная девушка может выбрать себе друга только после того, как его одобрят родители, но все знали, что первое знакомство происходит на рынке. Тот, кто просит у родителей девушки благословенья, редко незнаком с ней. Но, тем не менее, этот ритуал проходит весьма торжественно, причем все делают вид, что вручают девушку, абсолютно незнакомую ему. И та самая девушка, которую отец торжественно выводит к просителю ее руки и о которой родители гордо говорили, что она не посмеет поднять глаза в присутствии незнакомца, может быть только вчера шутливо шлепала рыбой чересчур игривого юношу или, как бы случайно, приоткрывала перед ним вуаль.

Но этот рынок был совсем не похож на рынки других городов. Это было просто место, где люди покупали пищу и обменивались товарами. И даже сделки, которые совершались здесь, происходили без шумных споров, криков, энергичных жестов. Не было слышно затейливой ругани, которой сопровождалась каждая сделка, в которой продавец и покупатель старались обмануть друг друга.

Здесь же торговля происходила совсем без слов. Покупатель показывал на то, что хотел приобрести и показывал на пальцах число монет. Продавец, в свою очередь, давал свою цену. Покупатель или соглашался, или уходил. Но продавец мог остановить его, согласившись с предложенной ценой. Если при этом и произносились слова, то только шепотом.

Когда я уходил с рынка, то заметил двух людей, чьи широкие плечи обтягивали невыразительные серые плащи. Они шли за мной. Их лица были скрыты в складках воротников плащей, поднятых наподобие капюшона. Шпионы, подумал я и решил, что это разумная предосторожность, так как вход в Тарну был свободным и следовало опасаться тех, кто мог злоупотребить гостеприимством. Я не старался скрыться от них, так как это могло возбудить подозрения. А кроме того, ведь они не знали, что я заметил их, значит, у меня было определенное преимущество. Но вполне возможно, что это были просто любопытные. Наверно появление воина в алой тунике на улицах Тарны было редким явлением.