Изгнанник - [131]

Следуя совету одного из своих попутчиков, они сняли меблированную квартирку в доме, расположенном на площади Единства 8. Хозяйкой дома была вдова торговца фаянса, уроженца Бэйо. Комнаты там были небольшие, но чистенькие, а хозяйка была так рада принять у себя настоящего доктора, что не обратила никакого внимания на Тремэна, который, прежде чем ей представиться, сменил свою черную повязку на большие очки с темными стеклами. Спустя час после приезда Аннеброн уже во всех подробностях знал о многочисленных болезнях мадам Лефевр и о том, что ему предстоит выписать для нее огромное количество разнообразных рецептов, но за благополучие их пребывания в этом доме надо было платить, и он сделал это с наивысшей любезностью, на которую был только способен.

Единственным способом для двух друзей разузнать об Агнес было встретиться с адвокатом Ивом Кормье. Гийом знал только, что живет он на улице Ремпар, недалеко от Тампля. К нему они и отправились на следующий день после обеда. Утро Аннеброн использовал для поездки в Кенз-Вент, чтобы одному из тамошних докторов поведать о драматической, хоть и вымышленной, истории болезни своего так называемого пациента. Он хотел получить советы и рекомендации по лечению, надлежащим образом записанные и оформленные на бумаге, чтобы в случае необходимости предоставить их в качестве доказательств, если вдруг на обратном пути им придется иметь дело со слишком любопытными людьми. Воистину он умел предусмотреть каждую мелочь и учитывал любую случайность…

Бретонский адвокат жил в старинной гостинице, каких на этой спокойной улице было еще две или три, неподалеку от них располагались бульвары, и все производило такое впечатление, будто за последнее время ничего не изменилось. Единственно, пожалуй, не хватало колоколов на колокольне соседнего монастыря, шуршания шелковистых юбок женщин, предлагающих свои услуги, и грохота колес от повозок, проезжающих по горбатой мостовой. Тем не менее атмосфера уныния ощущалось слишком явственно. Происходило это не столько от наличия черной заледеневшей грязи, которая, припорошенная снегом в некоторых местах, производила обманчивое впечатление незапятнанной чистоты, и не столько от вида ободранных верхушек деревьев, а сколько от зловещих квадратных силуэтов больших серых караульных башен, кирпичная кладка которых просматривалась повсюду среди крыш домов. При мысли, что после стольких драм за этими могучими стенами томятся в тюрьме неизвестный ребенок и семнадцатилетняя принцесса, у Гийома сжималось сердце. Вспомнив попутно о бледном белокуром мальчике, постучавшем в его дверь, Тремэн неожиданно испытал чувство гордости от того, что смог дать ему приют. Такая нищета и скудость после столь высокого положения внушали уважение и вызывали жалость и сострадание к нему…

«Служитель», который открыл им дверь (теперь не принято было говорить: дворецкий, слуга или, тем более, лакей), совершенно не был похож на того, кого можно было бы ожидать увидеть за столь элегантной дверью: его грубое и недоверчивое лицо и спутанные волосы, собранные пучком на затылке, было лицом шуана, недовольного тем, что ему напрасно пришлось проделать несколько шагов по дороге к двери. Его внешний облик полностью соответствовал оказанному приему:

– Кто вы такие? Я вас не знаю…

– Это естественно, – ответил Гийом. – Вы нас раньше не видели. И тем не менее мы желаем видеть месье Кормье. И чем скорее, тем лучше. Скажите ему, что меня зовут Гийом Тремэн и что я приехал из Нормандии!

Он не успел дать больше никаких объяснений: из комнаты на первом этаже вышел сорокалетний мужчина, одетый в скромное темное платье, но достаточно элегантно. Появившись в вестибюле, он бросил быстрый взгляд на посетителей:

– Оставь, Тюдаль! Я знаю этого человека.

Мужчина проводил их в рабочий кабинет, где было довольно сумрачно, несмотря на два высоких окна, задернутых желтыми шторами; и массивный канделябр с букетом свечей, освещавший большой письменный стол-секретер, на котором в беспорядке лежали бумаги, досье, документы. Он пододвинул два стула:

– Прошу вас, присаживайтесь!

– Не думал, что мое имя даст мне возможность быть принятым так скоро! – сказал Тремэн.

– Оно связано с очень важной и хорошей вестью для меня: если вы знаете мое имя, значит, вы уже встретились с месье де Сэн-Совером…

– Да, это так Он благополучно достиг моего дома вместе с тем, кого должен был вверить моим заботам, – добавил он, быстрым взглядом указав на своего попутчика, предупреждая, что тот ничего не знает о похищении. – Я надеюсь, что с вашей стороны есть тоже хорошие новости?

– Вы имеете в виду дело мадам Тремэн?

– Да. Доктор Аннеброн, благодаря которому мне удалось беспрепятственно приехать сюда, один из наших лучших друзей, и, так же как я, он очень встревожен. Можете ли вы освободить ее?

– Увы, нет! Этот случай оказался более серьезным, чем мы предполагали. Первоначально мы думали, что предъявленные ей обвинения могут касаться только тех незначительных услуг, которые она оказывала нам, когда переселилась к бальи. Но она была изобличена в заговоре против Робеспьера! Как только ее арестовали, стало ясно, что именно ее они и искали! И никого другого!