Изгнанная из рая - [17]

– Вы были монахиней? – спросил хозяин, явно заинтригованный. У него были густые седые усы и большая розовая лысина, придававшие ему сходство со столяром Джеппетто, отцом деревянного человечка Пиноккио.

– Нет, я была послушницей, – ответила Габриэла, и глаза ее наполнились такой печалью, что хозяин не решился расспрашивать дальше. Ее меловая бледность, нездоровая худоба и платье явно с чужого плеча говорили сами за себя и довольно красноречиво. С другой стороны, хозяин не мог не заметить ее красоты и скромного достоинства, с которым она держалась. Даже в своем кошмарном черном платье Габриэла выглядела почти аристократично.

– Как скоро вы могли бы начать? – спросил хозяин, продолжая незаметно наблюдать за Габриэлой.

– В любое время, – ответила она. – Я живу неподалеку и… в данный момент я свободна.

– Это я заметил, – проворчал хозяин и улыбнулся. Он сразу понял, что Габриэла переживает трудные времена. – В таком случае мне хотелось бы, чтобы вы вышли на работу уже завтра. Работать придется шесть дней в неделю, с полудня до полуночи. Выходной у нас понедельник. Вас это устраивает?

Габриэла поняла, что ей предстоят нелегкие двенадцатичасовые смены, а она еще недостаточно оправилась, чтобы проводить столько времени на ногах. Но что же делать? Габриэла была так рада, что ей наконец-то удалось найти место. Лучше мыть посуду, драить полы и делать все, что потребует хозяин, только бы не катиться в нищету.

Она кивнула, и хозяин сообщил ей, что его зовут мистер Баум, что он приехал в Америку из Мюнхена и что кондитерской они управляют вместе с женой. Блюда здесь были простыми, но по-немецки обильными и сытными. Все готовили повариха-немка и сама миссис Баум. Кроме них, в кондитерской работали еще две женщины, намного старше Габриэлы. Днем они тоже обслуживали столики, а вечером по очереди торговали за отдельным прилавком свежей выпечкой, которой, главным образом, и славилось заведение Баумов.

В пансион Габриэла вернулась, сияя от счастья, и мадам Босличкова сразу это заметила.

– Боже мой, Габи! – воскликнула она. – Что случилось? В тебя влюбился молодой миллионер с Уолл-стрит?

Пожилая хозяйка пансиона, разумеется, шутила. Она искренне беспокоилась за Габриэлу. Целыми днями бедняжка только и делала, что обивала пороги разных учреждений, а по вечерам возвращалась такая усталая, что на нее страшно было смотреть. Она никуда не выходила, ни с кем не встречалась, что для девушки ее возраста было довольно-таки странно. Мадам Босличкова хорошо помнила себя двадцатилетнюю – в ее жизни это было самое счастливое время. Именно тогда она встретила молодого красавца Яна Босличкова, который перед самой войной увез ее из Европы в Штаты.

– Лучше, мадам Босличкова, гораздо лучше! – ликовала Габриэла. – Я нашла работу в немецкой кондитерской, у Баума на Восемьдесят шестой улице. Мне будут платить два доллара в час. Вы представляете, что это значит?!

Мадам Босличкова важно кивнула в ответ. Она знала заведение Баумов и считала его довольно приличным, хотя, с ее точки зрения, хозяева могли бы платить Габриэле и побольше. Впрочем, немцев мадам всегда недолюбливала, считая их скуповатыми и излишне педантичными.

– Поздравляю, Габи! – сказала она, и Габриэла снова улыбнулась. Наконец-то у нее появилась хоть какая-то уверенность в будущем. Теперь она могла платить за комнату и понемногу откладывать на теплое пальто или куртку. Единственное беспокойство – это двенадцатичасовые смены. Это могло кончиться новым кровотечением – ведь прошло чуть больше недели с тех пор, как Габриэла выписалась из больницы, однако она надеялась, что все как-нибудь обойдется. Череда преследовавших ее несчастий просто обязана была когда-нибудь кончиться!

– Да, Габи, – неожиданно добавила мадам Босличкова, – может быть, теперь ты выберешь время и познакомишься с остальными пансионерами? А то все думают, что я сдала комнату капитану дальнего плавания. Да и тебе полезно будет немного развеяться – посмотреть телевизор или послушать музыку.

– Боюсь, теперь времени у меня будет еще меньше, – ответила Габриэла. – Ведь я буду работать с полудня и до полуночи во все дни, кроме понедельника. Но сегодня я обязательно загляну в гостиную, обещаю.

– Только после того как ты сходишь куда-нибудь и поешь как следует! – с напускной строгостью сказала мадам Босличкова. – Прости меня ради бога, но ты стала похожа на палку от метлы! А молодым людям нравятся пухленькие девушки!

С этими словами она погрозила ей пальцем, и Габриэла рассмеялась. В эти минуты хозяйка пансиона была очень похожа на старых монахинь из монастыря Святого Матфея. Правда, ни одна из них никогда не шутила с Габриэлой на подобные темы и не поощряла ее к поискам мужа или поклонника, и все же сходство было разительным.

В конце концов, Габриэла все же последовала совету мадам Босличковой и отправилась в кафе, находившееся прямо напротив пансиона. Там она заказала горячее молоко, мясной пирог и немного засахаренных орехов. Ужин был простым, но сытным, и впервые за много времени Габриэла почувствовала, что согрелась. Это полузабытое ощущение сразу напомнило ей монастырь, и она подумала о том, что отдала бы все на свете за то, чтобы увидеть матушку Григорию. Словно наяву она представляла себе, как настоятельница стремительно идет по коридору, как шуршит, развеваясь, ее черная накидка и негромко постукивают висящие на поясе четки из вишневого дерева, и сердце ее сжималось от тоски. Впрочем, Габриэла была бы рада хоть одним глазком увидеть любую из сестер.