Изгнание ангелов - [39]

Ее лицо внезапно помрачнело. Она посмотрела на Штефана и добавила:

– Если у нас действительно получится, что мы со всем этим будем делать? Кто мы, чтобы нести такое бремя? Ты веришь, что мы сможем представить это открытие миру раньше, чем нас сотрут в порошок? У Дестрелей, даже у них, это не получилось…

– У нас есть одно преимущество. Их было двое, а нас – трое.

– Хотелось бы мне верить, что нам хватит сил…

Капли пота, все более и более многочисленные, стекали по лбу и щекам Петера. Валерия, нахмурив брови, склонилась над ним.

– Такое впечатление, что он плачет, – констатировала она.

Штефан схватил неподвижную руку приятеля и стал считать пульс.

– У него жар, но пульс нормальный. Возможно, он так сильно потеет из-за интенсивной физической активности.

– Мы похожи на учеников ведьмы, – бросила Валерия. – Вся эта история меня пугает. Мне кажется, что все это происходит не наяву.

– Возможно, что-то подобное чувствует любой первооткрыватель. Представь ощущения человека, который смог получить первый электрический разряд, поднялся в воздух или вышел в открытое море, страшась, что скоро оно кончится и он провалится в пустоту, и вдруг перед ним открывается незнакомый берег…

– Все первооткрыватели действуют по собственному выбору и старательно готовятся, – заметила молодая женщина.

– Это правда, у них есть выбор. В отличие от нас…

Юноша снова посмотрел на экран. Курсор перешел в позицию, указывавшую на окончание эксперимента. Прозвучал последний звуковой сигнал.

Валерия внимательно смотрела на Петера. Пока ничто не говорило о том, что к нему возвращается сознание. Штефан осторожно снял с него шлем. Лицо Петера осунулось, выглядело напряженным. Сейчас он казался старше, чем был на самом деле. Закрытые глаза ввалились. Девушка приблизила губы к его уху и ласково позвала:

– Петер, ты меня слышишь?

Юноша дышал медленно, но ровно, словно во сне.

Штефан нашел в своем рюкзаке бутылку с водой.

– Когда он проснется, ему наверняка захочется пить.

Валерия легонько коснулась Петера, и его тело внезапно натянулось, как струна. Открылись глаза – огромные, устремленные в одну точку. Потом его руки и ноги резко напряглись, он соскользнул с кресла и растянулся на полу. В ту же секунду его тело охватила дрожь. Валерия в панике упала на колени рядом с ним.

– Что с ним?

Тело Петера сотрясалось в жестоких конвульсиях. Валерия не решалась к нему прикоснуться. Штефан поспешно отбросил бутылку и схватил компаньона за руку и за ногу, пытаясь его обездвижить, но, несмотря на его силу, у него ничего не вышло.

– Похоже на эпилептический припадок, – сказал Штефан. – Нельзя допустить, чтобы он подавился собственным языком.

Без лишних колебаний молодой человек засунул два пальца в рот приятелю. Когда тот попытался сжать челюсти, Штефан выругался, но руку не убрал. Валерия попыталась ему помочь, попытавшись разжать челюсти Петера, но безуспешно – его тело продолжало содрогаться. Создавалось впечатление, что интенсивность припадка нарастает.

Внезапно тело молодого голландца одеревенело, в последний раз выгнулось дугой и упало на пол. Штефан поспешно приложил руку к его груди, чтобы удостовериться в том, что сердце не перестало биться. Он уже открыл было рот, чтобы успокоить Валерию, как вдруг Петер схватился руками за горло и с силой втянул в грудь воздух – так, словно вынырнул из-под воды.

Штефан подставил ладонь под его затылок, чтобы помочь восстановить дыхание:

– Спокойно, старик, мы с тобой.

Петер продолжал жадно хватать ртом воздух, словно пережил приступ удушья. Он никак не мог надышаться, взгляд его расширенных глаз был устремлен в пустоту. Внезапно он поднес правую руку к сердцу, и на лице его появилась гримаса боли. Потом, словно ища что-то, он стал ощупывать свою грудь. Затем успокоился, ничего не обнаружив, и рука его снова бессильно упала.

– Петер, скажи что-нибудь! Как ты себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила Валерия.

Петер еще какое-то время лежал, не двигаясь и с трудом переводя дух, потом сделал знак пододвинуться поближе. Она наклонилась. Заикаясь, он сказал слабым голосом:

– Чур, в следующий раз начинаем не с меня… Будем бросать жребий…

Штефан с испуганным видом взглянул на часы. Половина седьмого. Меньше чем через час откроется университет. Голый по пояс, он мерил шагами аудиторию. Свою одежду он отдал Петеру, который дрожал, лежа на полу. Валерия сидела рядом с ним.

Молодой немец осторожно приподнял оконную занавеску. На улице было светло, появились первые прохожие.

– Нам пора уходить, – сказал он.

– Петер еще очень слаб.

– Ничего страшного, – заявил тот. – Штефан прав, надо идти.

Он с трудом поднялся.

– Такое впечатление, что еще немного – и голова лопнет. Мои мозги горят, – сказал он, бледнея.

– Что ты чувствуешь? – спросила Валерия.

– Не могу описать точно. Пока у меня впечатление, что вчера я напился так, как в жизни не напивался, и теперь у меня похмелье.

– А твои детские воспоминания? Ты помнишь родителей, друзей, учебу? – спросил Штефан.

– Вроде бы да. Но с такой головной болью забудешь, как тебя зовут…

– Если так, выходит, эксперимент прошел впустую, – резонно заметила Валерия. – Может, что-то не сработало, пошло не так…