Избранный - [36]

, подумал он, с такой-то матерью. Однако же ему непременно захотелось узнать, что с мальчиком, какой-такой недуг держит его здесь долгие шесть лет. Ему вовсе не требовался диагноз: он не испытывал нездорового любопытства к самочувствию молодого человека. Он лишь хотел удостовериться, что наркотики тут ни при чем. «Только бы не таблетки», — мысленно взмолился он. Надо отвести женщину в сторонку и расспросить. Но они не на столько хорошо знакомы, и хотя он догадывался, что она охотно ответит, не хотел унижать себя расспросами. Он обратится к ее мужу, как мужчина к мужчине. Так будет лучше. Пусть Белла беседует с женщиной. Рабби Цвек встал, подошел к кровати Билли. Он установит контакт с Джорджем через корзинщика Билли, чья жизнь измеряется благотворительными ярмарками его несносной мамаши.

— Вам сегодня получше? — спросил он. Рабби Цвеку хотелось обратиться к нему по имени, но называть парня «Билли» казалось нелепым.

Билли явно удивился его вопросу.

— Вы тут впервые? — спросил он.

Рабби Цвек кивнул. Он почувствовал себя точно новичок в школе, который еще не успел разобраться, что к чему.

— Шесть лет спустя, — ответил Билли, — никто уже не помнит, что ты чем-то болел. И не спрашивает, лучше ли тебе. После такого долгого срока это место уже не больница. А дом.

Смиренный тон мужчины разрывал рабби Цвеку сердце. Хотелось сказать ему что-нибудь доброе, подбодрить, выказать уважение, разбиллить его. Он подумал было похвалить абажур, но чутье подсказывало ему, что Билли не волнуют поделки и, пожалуй, ничто в целом мире не заставит его интересоваться ими.

— Разве вам не хочется вернуться домой? — не придумав лучшего, спросил рабби Цвек.

— Мой дом здесь, — ответил Билли. — Здесь ко мне привыкли. Здесь обо мне заботятся, и за всё это я не чувствую себя обязанным.

Рабби Цвек посмотрел на Джорджа и заметил в его беспомощном взгляде отблеск собственной боли.

— Но зачем ему здесь оставаться? — раздраженно уточнил рабби Цвек. Вообще-то он собирался спросить совсем о другом, но восстал против смертного греха отцова слепого смирения. — Зачем ему оставаться? Зачем? Что с ним такое? — в ужасе допытывался рабби Цвек, страшась, что Норман заразится покорностью Билли. Ему так же сильно хотелось, чтобы Билли выписали, как хотелось, чтобы выписали его родного сына. — Что же с ним такое, из-за чего он тут так долго?

Повисло молчание. Билли взглянул на отца, взял его за руку и потянул к кровати. Он мог вынести собственное несчастье, но только не бремя отцовского страдания.

— Мне вот-вот подберут лекарство от этой болезни, правда, пап? Они всё время экспериментируют. А я старый подопытный кролик, да, пап? — Он ткнул его в плечо и рассмеялся. — Вот увидите, — внезапно приободрившись, продолжал он, — на следующее Рождество маме придется искать другого мастера для ярмарки.

— Верно, сынок, — подхватил Джордж, — на Рождество твоей маме придется клянчить поделки. — Он тоже засмеялся и дружески ткнул Билли в плечо.

— Тише, мальчики, — мама Билли вернулась к кровати, — перестань, Джордж, ты его перевозбудишь.

Джордж перестал. Они с женой знали, что будет, если Билли перевозбудится. «Перевозбуждение» — таким эвфемизмом они называли «припадки» Билли, и даже рабби Цвеку послышались в этом слове слабые отголоски угрозы и страха. Рабби Цвек с матерью Билли решили поменяться местами, и, когда они оказались рядом, женщина отвела его в сторону.

— Не волнуйтесь, — сказала она, — его здесь снимут с таблеток. В два счета. Жаль, что с Билли не всё так просто.

Рабби Цвек вернулся на стул у Нормановой кровати. Он получил ответ. И хотя он так и не выяснил, чем болен Билли, зато узнал, что не тем же, чем Норман, и возблагодарил Бога за это.

— Белла, — окликнула мать Билли, и рабби Цвека неприятно задела ее фамильярность. — Идите сюда, — крикнула она. — Джордж, покажи юной леди портмоне, которое тебе сделал Билли.

Отказаться Белла не могла, и рабби Цвек остался один на один с Норманом.

— Ну что, пообщался с народом? — спросил Норман. Когда отец отошел к кровати Билли, а его мать завладела Беллой, он почувствовал себя как хозяин, о котором гости забыли, и ему стало до ужаса одиноко. Его вдруг снова охватило желание вырваться отсюда, несмотря на то, что здесь ему обеспечен двухнедельный запас. Тут все сумасшедшие, и он станет как они. Ему хотелось домой. Они должны забрать его отсюда.

Рабби Цвек заметил в глазах Нормана слезы. Наклонился к нему и прошептал:

— Славный малый этот… э-э-э… Билли. Очень славный малый.

— Пап, — ответил Норман. — Я хочу домой. Пожалуйста, забери меня домой.

Слезы покатились у него по щекам, и рабби Цвек в отчаянии обернулся к Белле в поисках поддержки.

— Я постараюсь, — промямлил он, — но и ты подожди, попробуй освоиться. Хотя бы пару недель, — отважился добавить он.

— Не могу, не могу, — сказал Норман. — Позволь мне вернуться домой. Тетя Сэди за мной поухаживает. Я брошу наркотики. Я тебе обещаю. — Он схватил отца за плечи. — Я обещаю, только забери меня домой.

— Я подумаю, я подумаю, — проговорил рабби Цвек.

— Да, но подумай сейчас. Иди поговори с доктором.

— Белла, Белла, — позвал рабби Цвек, злясь на дочь за то, что оставила его без поддержки. — Белла, иди сюда. Он просится домой, — беспомощно добавил он, когда она подошла к кровати.