Избранные труды - [257]
По образованию в 1923 году 90 % осужденных были неграмотными или малограмотными. В 1968–1969 гг. 70 % похитителей имеют семилетнее образование. 6–7-летнее образование имеют в основной массе и осужденные за убийство. Столь большой скачок в образовательном уровне осужденных является показателем успехов в культурно-образовательной революции, происшедшей в нашей стране. Однако при этом следует заметить, что, во-первых, образовательный уровень преступников ниже того, который должен иметь каждый советский гражданин при действии закона об обязательном восьмилетнем образовании. Во-вторых, оставление школы в 5–7-м классах, где еще не преподавалось обществоведение и другие важные гуманитарные дисциплины, не способствует получению должной общественно-политической информации и воспитанию правосознания подростков. В-третьих, столь ранний уход из средней школы означает, что квалифицированного педагогического воздействия лишаются подростки в наиболее «опасном» возрасте 13–16 лет. Такие подростки не способны к самостоятельной жизни, особенно к разумному распоряжению собственной заработной платой.
Опрос осужденных за корыстные имущественные преступления показал такие объяснения причин оставления школы: 1) хотел работать – 22 %; 2) из-за плохих материальных условий – 32 %; 3) не желал учиться – 12 %; 4) трудно давалась учеба – 7 %; 5) неизвестно; помешала война – 23 %.
По социальному положению осужденные за самое распространенное преступление в Москве – кражу – в 1923 году на 1000 населения распределились так:
Среди осужденных за разбои и грабежи ⅓ приходилась на безработных, второе место занимали хозяева, далее соответственно рабочие и служащие.
В 1968 году осужденные за имущественные корыстные преступления в Москве по своему социальному положению распределялись так:
Как видно из приведенного, социальное положение похитителей существенно изменилось. Искоренены такие социальные группы преступников, как безработные, хозяева и деклассированные элементы. Наследниками двух последних групп стали лица постоянно (таких немного), а чаще длительно или временно не работавшие, иначе, тунеядствующие элементы.
Основную массу тунеядствующих преступников (среди опрошенных их оказалось даже 44 %) составляли лица, освободившиеся из мест заключения и не пожелавшие либо не успевшие на момент совершения преступления трудоустроиться. Таких среди опрошенных оказался 21 %, затем шли «принципиальные тунеядцы», которые (6 %) так и ответили на вопрос анкеты, что «не хотели трудиться». Третью подгруппу составляли уволенные с работы, как правило, из-за прогулов, связанных с пьянством.
Тот факт, что каждый третий-четвертый похититель не работал, весьма тревожен и отрицателен. В государстве трудящихся тот, кто не работает, но ест, тот ворует. Ворует у общества в прямом смысле, совершая корыстные преступления, либо косвенно – паразитируя на труде своих близких. Вне всякого сомнения тунеядство – весьма опасное допреступное состояние, которое с большой долей вероятности завершается преступлениями. Вот только одна иллюстрация.
Нарсудом Октябрьского района г. Москвы был осужден гр. Прошин, холостой трудоспособный мужчина 29 лет. Этот молодой слесарь был уволен с работы из-за систематических прогулов и не работал в течение одного месяца. За этот месяц он успел украсть у сестры носильные вещи на 200 рублей, похитить из сумки сотрудницы больницы 75 рублей и золотые часы, мошенническим путем получить в ателье проката аккордеон и магнитофон, которые продал, причинив государству ущерб на сумму 560 рублей. Похищенные деньги употреблялись Прошиным для приобретения спиртных напитков.
Более половины осужденных в 1968 году по своему социальному положению – рабочие. Однако будет правильнее сказать – эта принадлежность к рабочему классу носила у осужденных по существу формальный характер.
Надо отметить, что при анализе социальной группы преступников-рабочих мы столкнулись с большими трудностями, обусловленными неразработанностью в социально-экономической печати и трудовом законодательстве структуры рабочего класса в современном советском обществе. В экономической литературе остро дискуссионен вопрос о межклассовых отношениях и внутриклассовой структуре социальных групп в современном советском обществе.[1193] Далеко не бесспорным, например, представляется, что к классу рабочих без какой-либо дополнительной дифференциации инструкцией ЦСУ («Перечень занятий рабочих и служащих, в отношении которых при переписи населения 1970 г. могут возникнуть затруднения в определении общественной группы») отнесены маникюрши, водители такси, парикмахеры, официанты, повара, фотографы.
Аналогичные неясности относительно критериев разделения рабочих и служащих возникают при изучении многочисленного нормативного материала.[1194]
Конечно, сложность определения межклассовых и внутриклассовых различий объективно обусловлена прогрессивным процессом, происходящим в советском обществе; стиранием межклассовых раз личий, появлением новых внутриклассовых групп, например, рабочих-интеллигентов, расширением группы рабочих сферы обслуживания. Все это верно, но неясность в столь важном вопросе, как правильное определение социальных групп трудящихся, отрицательно сказывается на любых социологических исследованиях, в том числе и на криминологических. Констатация того, что подавляющая часть похитителей и убийц в Москве принадлежит к рабочему классу, что за 45 лет их удельный вес среди преступников многократно возрос, ибо ликвидированы основные в прошлом поставщики преступности – деклассированные элементы, безработные, хозяева, была бы попросту клеветой на московский рабочий класс, передовой отряд советского народа. Поэтому при определении социальной классовой принадлежности преступников следует давать более дробные дифференциации, чем просто социальная принадлежность осужденного. Крайне желательно делать это и в приговорах судов, и в уголовной статистике. Так, можно исходить из трехчленной структуры рабочего класса по сложности труда и различать: а) труд, для осуществления которого требуются только физические навыки (грузчики, возчики, слесари и т. п.); б) труд, требующий навыков и знаний (токари, вальцовщики, столяры, строгальщики и проч.); в) труд, для осуществления которого требуются прежде всего знания (труд аппаратчика, лаборанта, электрослесаря, оператора и др.). Тогда среди осужденных рабочих преобладающей окажется первая указанная группа. Только единицами будут исчисляться осужденные из числа третьей из указанных групп.
