Избранные труды - [255]
Перечень подобного рода высказываний о присутствии невроза и психопатий в этиологии преступности можно было бы продолжить. Однако и приведенного достаточно, чтобы понять, почему эта проблема нас заинтересовала. Кроме того, немаловажное значение для поддержания этого интереса сыграло то обстоятельство, что как раз наиболее реакционные биологизаторские направления в буржуазной криминологии напрямую связывают психопатизацию личности с причинами преступности.[1188] Например, в учебнике криминологии председателя международного общества криминологов профессора Жана Пинателя большая часть книги посвящена клинической криминологии. Здесь корреляции, хотя и без достаточного эмпирического обоснования, между преступной агрессивностью, опасным состоянием делинквентов и эмоциональной лабильностью устанавливаются непосредственно.[1189] Пользуется популярностью в зарубежной криминологии и социологии также концепция фрустрации как непосредственной причины преступности.[1190] Под фрустрацией понимается психическое состояние человека, выражающееся в характерных особенностях переживаний и поведения, вызываемое объективно непреодолимыми (или субъективно понимаемыми) трудностями, возникающими на пути к достижению цели или к решению задачи. Надо сказать, что и советские психологи также связывают фрустрацию с агрессией.[1191]
Отсюда решение вопроса о том, существует ли корреляция в виде причины, условия или повода, между психическими аномалиями личности и преступностью, в первую очередь насильственной, приобретает серьезный методологический характер. Однако имевшиеся в нашем распоряжении несколько десятков дел об убийстве и имущественных преступлениях, а для последних не характерны отмеченные явления, не создавали прочной базы для решения столь сложной проблемы. Для восполнения эмпирического материала по криминологическим обследованиям нашей социологической группой в психоневрологической клинике № 12 города Москвы были изучены 886 историй болезни. В эту больницу помещаются для непродолжительного обследования и лечения больные со всего города, в том числе неврозами и психопатическими аномалиями в нетяжелой форме, как раз в той, которая нас интересовала. После проведения научных консультаций с крупными психиатрами и невропатологами столицы было принято решение выделить данную проблему в самостоятельную тему последующего углубленного исследования, дополнив состав нашей социологической группы психологами и психиатрами, и провести серию углубленных психолого-психиатрических обследований.
Столь пространные описания трудностей применения психиатрической и психологической методики при нашем исследовании потребовались для объяснения известной ограниченности эмпирического материала в последней главе сборника, а еще более для того, чтобы обратить внимание советских исследователей на актуальность решения этой важной стороны проблемы соотношения социального и биологического в криминологии.
§ 3. Общая характеристика преступности, личности преступников и причин преступности по результатам сравнительного криминологического исследования
В сборнике «Преступный мир Москвы» состояние (уровень) и структура преступности характеризовались главным образом данными о числе заявленных в Московский уголовный розыск преступлений. Поскольку в обследовании 1968–1969 гг. мы исходили, как принято в советской криминологии, из данных о судимости, для сопоставимости проводимых показателей пришлось проделать дополнительную работу по нахождению данных о судимости за интересующий нас период времени соответствующих категорий преступлений либо переводить данные о заявленной преступности, приводимые в сборнике «Преступный мир Москвы», в данные о судимости. Также сведения мы получали из многочисленных статей в юридических журналах 1922–1925 гг. и более всего из доклада председателя губсуда И. А. Смирнова пленуму исполкома Московского Совета, в котором давался статистический анализ судимости в Москве за 1923 г.[1192]
Перевод данных о заявленных преступлениях в данные о судимости не всегда удавался с абсолютной точностью. Однако разница в судимости за преступления в Москве в 1923 и 1968–69 гг. оказалась столь значительной (от 3– до 20-кратного размера), что небольшие допуски в исчислении судимости в 1923 году серьезно не повлияли на достоверность сопоставления.
За 45 лет коэффициент судимости за корыстные имущественные преступления в Москве снизился в 5 раз.
Структура конкретных имущественных преступлений и убийств за сопоставляемые периоды представляется в следующем виде:
Из приведенного следует, что, во-первых, произошло значительное снижение судимости за указанные категории преступлений, во-вторых, это снижение произошло весьма неравномерно.
Имеются изменения и в структуре рассматриваемых преступлений. Первое место по-прежнему занимает кража. Однако ее удельный вес к остальным указанным преступлениям сократился на ⅓. Мошенничество, связанное в 20-х годах с махинациями частнособственнических нэповских элементов и профессиональной преступности, резко сократилось, передвинувшись со второго на последнее место в указанной группе преступлений. Зато грабеж, обычно в ненасильственной форме и в исполнении несовершеннолетних и лиц молодого возраста, показал наименьшее сокращение и, наоборот, поднялся в структуре преступности с третьего на второе место, составляя судимость за каждое третье имущественное преступление. Сохранился без изменений при общем значительном количественном снижении удельный вес судимости за убийства.
