Избранные труды - [209]

При столь разном подходе к посягательствам на материальные ценности в зависимости от классовой принадлежности основной массы субъектов не приходится удивляться тому, что коэффициент зарегистрированных краж составил в 1976 г. 3088, хозяйственных – 9, должностных – 3.[957]

Западногерманский криминолог профессор Шуман специально изучил по официальным уголовно-статистическим материалам соотношение осужденных безработных и иных социальных групп. Оказалось, что доля первых в 6, а по некоторым преступлениям даже в 30 раз выше, чем доля вторых. При этом безработные в 87,5 % случаев осуждались к лишению свободы, тогда как остальные осужденные – лишь в 12 %.[958]

90 % осужденных в ФРГ стабильно – представители низших слоев западногерманского общества, в кражах – 95 %. Как справедливо отмечают криминологи ФРГ, приводя эти данные, подобная уголовная статистика – показатель не большей криминальной зараженности трудящихся и безработных, а субъективизма классово ориентированного законодателя[959].

Преступность буржуазии причиняет самому буржуазному обществу ущерб больший, чем вся преступность, вместе взятая, отмечал еще в 40-х годах Э. Сатерленд. Ныне процесс «обуржуазивания» преступности и криминализация буржуазии, как отмечалось, намного интенсифицировался. А если бы буржуазные уголовные статистики выводили коэффициент преступности по классовой принадлежности виновных на 10 тыс. представителей соответствующего класса, то различие между преступностью рабочих и буржуазии, даже при всей ограниченности криминализации в УК ФРГ беловоротничковой преступности, было бы разительным.

Известно, что в ФРГ лишь 526 семей на протяжении веков олицетворяют промышленную и финансовую олигархию в Германии. 300 из них принадлежит 2/3 всех крупных предприятий в ФРГ, а число их «подданных», т. е. занятых на их предприятиях рабочих, составляет 7,5 млн человек. 226 семей – крупнейшие аграрии.[960] Основную часть прибылей получают 100 западногерманских концер нов. В 1976 г. прибыль их равнялась 54 039 млн марок[961]. Безработных в октябре – ноябре того же года в ФРГ было 1 млн 400 тыс.

Подавление западногерманского рабочего класса в ФРГ осуществляется еще одним способом – системой производственной юстиции, называемой апологетами «социального партнерства рабочих и капиталистов при НТР» «домашней юстицией». Так, в 1974 г. полиция регистрировала 3700 преступлений на 100 тыс. населения, а производственная юстиция – 2000 деяний. Для государственно-монополистической системы характерно создание на крупных предприятиях своего «государства в государстве» – органов охраны, полиции, юстиции. В производственную юстицию входят представители администрации фирм. 80 % производственных правонарушений составляют имущественные деликты, остальные 20 % приходятся на клевету, оскорбления, телесные повреждения и сексуальные преступления[962].

Наказания за «производственную преступность» самые различные, никаким законом не регламентированы, устанавливаются практикой производственной юстиции. Это и штрафы в размере полной месячной заработной платы, и перевод на неквалифицированные работы, и бессрочное увольнение с соответствующей записью в трудовой книжке, и передача дела в полицию. Какая будет избрана санкция полностью зависит от усмотрения администрации и хозяина фирмы, а также от характеристики провинившегося службой охраны предприятий, 50 % работников которой состоят в фашистских организациях. Такая система ставит рабочего в полную зависимость от капиталиста-работодателя. Она рождает коррупцию, слежку, провокаторство, штрейкбрехерство, выполняет, таким образом, классово-политические функции раскола рядов западногерманского рабочего класса. Здесь нет ни законности, ни гуманности.

Маннгеймский съезд СДПГ (1975) в резолюции по внутренней безопасности признал, что «приватизирование исполнения государственных функций по обеспечению безопасности противоречит со циал-демократам, ибо оно ведет к неконтролируемому применению силы привилегированными гражданами».

Профессора уголовного права – авторы Альтернативного проекта УК – выступили в середине 70-х годов с проектом о реформе судов производственной юстиции. Они справедливо отмечали несоответствие производственной юстиции в ее настоящем виде конституционному и уголовно-правовому принципу «нет наказания без закона». После бурной дискуссии 51-е заседание юристов отказалось поддержать проект о производственной юстиции. Интересно, что и противники, и сторонники проекта в качестве аргументов за и против производственной юстиции приводили ссылку на ее «гуманность». Это ли не показатель «научности» критерия «социально-этичного», который по-разному понимается даже в кругах теоретиков-юристов[963].

Аналогичная судьба постигла проект о мелких кражах из магазинов. Ныне в ФРГ за кражу из магазинов самообслуживания виновный может быть осужден к штрафу самой дирекцией, причем даже если похищенная вещь возвращена или возмещен убыток. А затем еще в нарушение принципа «non bis in idem» («Нельзя наказывать дважды за одно и то же преступление»), зафиксированного в Конституции, виновник может быть передан в руки полиции. Западногерманская газета опубликовала одно из таких дел о магазинной краже. Виновная на этот раз была осуждена владельцем магазина к неквалифицированным работам в пользу последнего. Осужденная обратилась в суд с жалобой об отмене «приговора». Суд «приговор» отменил. Однако прокурор опротестовал решение суда, посчитав «приговор» правильным. Только решением вышестоящего суда было признано правильным решение суда, при этом не по основаниям незаконности приговора владельца универмага, а на основании § 17 УК, который говорит об ошибке в противоправности.