Избранные труды - [193]

Уместно отметить, что в свое время, когда разрабатывался проект УК РФ, у меня было негативное отношение к административной преюдиции. Главный довод: между преступлениями и проступками не количественное, а качественное различие. Поэтому количество проступков неспособно перерасти в качество преступления («сто кошек не могут образовать одного тигра»).[905] Ни в Модельном УК стран – участниц СНГ, ни в УК РФ административной преюдиции нет. Хотя УК Республики Беларусь такую преюдицию сохранил, в частности, в норме о спекуляции. Однако теперь при функционировании мировых и в недалеком будущем административных судов положение меняется. Положительное решение мирового судьи об ответственности за преступление небольшой тяжести – это приговор, а не предупреждение, хотя бы и письменное, сотрудника милиции.

Представляется своевременным восстановление понятия и термина «уголовный проступок» для менее тяжких преступлений. Дореволюционному законодательству, равно как и большинству зарубежных УК, он известен. Предлагался он и в одном из проектов Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г., и в проекте УК РФ 1992 г.[906] Уголовный проступок по степени опасности близок к непреступным правонарушениям, о чем можно судить по новому Кодексу РФ об административных правонарушениях. Поэтому было бы вполне логичным, чтобы мировые суды рассматривали дела именно о проступках – уголовных, административных, гражданских, трудовых и пр. Такой была подсудность мировых судов в России по реформе 60-х годов XIX в. Это позволило бы либерализовать осуждение за них в виде неприменения института судимости, невключения в множественность преступлений и т. п. Сокращение числа лиц, имеющих судимость, оказалось бы внушительным, если учесть, что четверть норм УК РФ – это нормы о преступлениях небольшой тяжести. В 2000 г. из 1 183 631 осужденных на лиц, совершивших преступления небольшой тяжести, приходилось 174 577 (каждый шестой).[907]

Законодатель в основном повинен и в малой применяемости гл. 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях». В противовес конституционному принципу о равенстве всех перед законом и судом независимо от организационно-правовых форм собственности, этой главой управляющие частными предприятиями поставлены в более льготные условия ответственности за преступления, аналогичные тем, которые совершают государственные и муниципальные должностные лица и которые предусмотрены гл. 30 УК. Криминализация деяний в гл. 23 по сравнению с гл. 30 намного меньшая: ненаказуемы превышение служебных полномочий, халатность, служебный подлог. Все преступления отнесены к категории небольшой либо средней тяжести. В силу этого в санкциях ни разу не значится конфискация имущества. В то же время взяточничество государственных должностных лиц при квалифицирующих признаках отнесено к категориям тяжких и особо тяжких прступлений. Соответственно максимальное наказание за него – до двенадцати лет лишения свободы с конфискацией имущества.

Между тем корыстные преступления управляющих частными коммерческими структурами, прежде всего коммерческий подкуп, детерминируют на сегодня наиболее опасную преступность – кредитно-финансовую. По данным Генеральной прокуратуры РФ, ущерб от нее в 2001 г. составил более трети экономических потерь государства. Он равняется сумме, превышающей 66 млрд руб., что вдвое больше, нежели в 2000 г.

Законодатель допустил еще одну, на мой взгляд, грубую ошибку, превратив дела о преступлениях управляющих коммерческими фирмами в подобие дел частно-публичного обвинения (о клевете, оскорблении, изнасиловании). В ч. 2 примечания к ст. 201 УК записано, что «если деяние, предусмотренное настоящей статьей либо иными статьями настоящей главы, причинило вред исключительно коммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, уголовное преследование осуществляется по заявлению этой организации или с ее согласия».

Не говоря уже о неправомерности помещения процессуальной нормы в материальный уголовный закон, процитированная норма неверна по существу. Немыслимо такое положение, чтобы причиняемый ущерб коммерческой организации, всегда функционирующей в системе других предприятий, не отразился бы на интересах этих последних. Собственность юридического лица не является складочной, долевой, солидарной с собственностью ее акционеров, а представляет собой самостоятельный вид собственности: собственность юридического лица, будь она частной либо государственной. Поэтому коррупция, хищения, служебные преступления управляющих частных предприятий всегда наносят вред и самому предприятию, и взаимодейстующим с ним другим юридическим лицам, обществу и государству.

Часть 2 примечания к ст. 201 УК противоречит понятию преступления, конститутивным признаком которого считается именно общественная опасность, т. е. вредоносность для общества. Отсутствие общественной опасности деяния означает отсутствие преступления. Кроме того, ч. 2 примечания не согласуется и с его ч. 1 и 3. Часть 1 признает управляющих частными коммерческими организациями всех лиц, выполняющих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные обязанности независимо от форм собственности. В ч. 3 примечания сказано, что «если деяние… причинило вред интересам других организаций, а также интересам граждан, общества или государства, уголовное преследование осуществляется на общих основаниях».