Избранные стихотворения - [18]

Где он, последний наш оплот?

Что держит нас и чем живёт

Наш мир в движении его?

Лишь сердце. Больше ничего.

Перевод И. Поляковой-Севостьяновой

xviii

Что за грешника младого там в наручниках ведут?

В чем таком он провинился, что кругом его клянут?

Отчего по виду скорбен он едва ли не до слез?

Знать, ему свободы стоил небывалый цвет волос.

Оскорбителен природе человека — сей окрас,

За него во время оно вздернуть следовало враз;

Впрочем, виселицу вряд ли стоит принимать всерьез, —

Вот содрать с него бы кожу за ужасный цвет волос.

В поведеньи его воля чрезвычайная видна —

Красить голову украдкой в невозможные тона;

Но ведут его без шляпы, чтобы громко произнес

Приговор судья суровый за отвратный цвет волос.

Осужден топчак давить он, иль трепать канат морской,

Иль долбить в Портленде камень что в мороз,

что в лютый зной, А в коротких промежутках может этот камнетес

Возводить хулу на Бога за несчастный цвет волос.

Перевод В. Вотрина

xxi

Канун Нового года

В загашнике года было

Немало холодных дней.

Звонили в церквях уныло,

И делалось всё темней.

В Господне жилище даже

Назойливый мрак пролез,

Здесь — матовые витражи

И фресок дремучий лес.

Пыталось глухое эхо

До самых стропил взлететь:

Рыданья и взрывы смеха…

А кто-то пытался петь.

Во множестве те здесь были,

Кого называть нельзя.

Их лица как воск оплыли,

В огне вековом сквозя.

Короны, тиары, митры

Сияли на головах.

Но белым с одной палитры

Все лица раскрасил страх.

Под тяжестью дуг соборных,

Незыблемых сотни лет,

Стояла толпа покорных

Тому, кто дает нам свет.

Разрушив былой оракул,

Молитва взяла их в плен,

Но только никто не плакал

И не преклонял колен.

«Пока мы здесь, соглядатай, —

Услышал я, — зорче взгляд.

День завтрашний станет датой

Сверженья богов во ад.

Закончим свои мытарства

Мы с первым лучом зари.

Разрушены будут царства,

Повержены в прах — цари.

Оставив междоусобья,

Теперь мы поем псалмы.

Что смотришь ты исподлобья?

Назавтра исчезнем мы.

Владыки владений мнимых,

Святые, в ком ни на грош

Нет святости, — средь гонимых

И проклятых нас найдешь.

Бессмертных и бесконечных

Сочтутся назавтра дни».

И смолкли от мыслей встречных,

Забыв обо мне, они.

Вниманье свое вернули

К молитвенному труду

И горестно затянули:

«Господь нам послал звезду…»

Бегом из вчера в сегодня

Я кинулся впопыхах.

Диковинно речь Господня

В нечистых звучит устах!

Перевод М. Калинина

xxii

P. Л. C. >{6}

Моряк из морей вернулся домой,

Обплавав почти полсвета,

И судно сгружает на берег родной

Добычу со всей планеты.

Охотник с гор вернулся домой,

Успев хорошо порезвиться,

И сложены в сумке его большой

И мясо, и всякая птица.

На вечернюю пустошь сошел покой,

В тихих звездах — водный простор.

Моряк из морей вернулся домой,

И охотник вернулся с гор.

Перевод Г. Бена

xxiii

Олива

Над кочкою сурепки

Олива зацвела,

Укоренилась крепко

И ветви развела.

Семье гелиотропов

Олива тень дает.

Не выйдет из окопов

Любитель-садовод.

Не будет видеть парень

Оливки в блеске рос,

Но древа главный корень

Ему в могилу врос.

Перевод М. Калинина

Шуточные стихи (1997)

Крокодил, или Общественное приличие

Не смейтесь: мне совсем не мил

Коварный нильский крокодил.

Его дурное поведение

Меня приводит в возмущение.

В Египте, где могучий Нил

К пескам пустынь приносит ил,

На берегу его зеленом

Ребенок ходит обнаженным.

Ах, где наш Лондонский совет?

Увы, его в Египте нет!

Меж тем, покинув сонный Нил,

Ползет на берег крокодил.

И он, приняв солидный вид,

Ребенку грозно говорит:

«Дитя! Твой облик мне не нравится.

Вдруг европеец тут появится

И на тебя направит взор?

Вообрази, какой позор!

Твое нагое неприличие

В культурных странах не в обычае.

Приди ко мне, дитя срамное,

Прикрой свой стыд хотя бы мною».

И исчезает в водах Нила

Малыш, одетый в крокодила.

Вид у него теперь приличный,

Но ждет его конец трагичный.

И мать его в пустынном крае

Рыдает, не переставая.

Таков ее надрывный стон,

Что весь Египет потрясен.

Но иероглифы рыдания

Вернуть дитя не в состоянии.

И крокодильи слезы льет

Сам крокодил средь нильских вод;

Но эти слезы, твердо верю я, —

Одно сплошное лицемерие.

«Ветра ли воду поднимают

Иль снег в горах Уганды тает?» —

Осведомляется феллах.

На затопляемых полях

С каирских стен хедив^{7} в смятении

Глядит на это наводнение

И говорит: «Разлился Нил:

Опять приходит Крокодил».

Волна вздымается большая,

Пол пирамиды заливая,

А грозный сфинкс водой покрыт

До носа, что давно отбит.

Перевод Г. Бена

*** (Тропой альпийской…) >{8}

Тропой альпийской в снег и мрак

Под проливным дождем

Священник шел, державший стяг,

И странный был на нем

Девиз, который мог бы нас

Повергнуть в изумленье:

«Купите в лавке фрау Грасс

Целебное варенье!»

«Куда, безумный, ты идешь? —

Старик ему сказал. —

Ведь ты погибнешь ни за грош:

Там трудный перевал,

А по нему шумит поток,

Вовсю метет пороша».

Но был ответ как звонкий рог:

«На мне — мои галоши!»

Сказала дева: «Отдохни!

Путь долог, ночь темна.

На грудь мне голову склони,

Хоть я весьма скромна».

Был ласков блеск ее очей,

Но, горечью объят,

Со вздохом он ответил ей:

«К несчастью, я женат».

Перевод Г. Бена

*** (Ужасно римским папой быть…)

Ужасно римским папой быть!^{9}

Ой-ой!

Крест на меня не возложить

Святой.

Такого не допустит Бог

Благой.

И, подведя трудам итог,

Сам папа мог бы возопить:

«О Боже! Как ужасно быть

Мной!»