Избранные стихотворения - [4]

Профессор мой, ты прав: рассудком обладанье

Единый человек стяжал в природе всей,

И потому-то он из тварей всех глупей.

«Такие выходки в сатире лишь годятся

И могут рассмешить, кто хочет рассмеяться, —

Ты говоришь, — но мне их должно доказать,

Взойди на кафедру, изволь мне отвечать».

Что мудрость! — власть ума над чувствами, страстями,

Спокойствие души, испытанной бедами,

Неизменяемость чувств, мыслей, правил, дел.

Кто ж менее людей сей дар благий имел?

Все лето муравей проводит за трудами,

Наполнить закром свой старается плодами:

Когда ж дохнет борей, повеет зимний хлад,

Спокойный муравей запасами богат,

Смеется под землей метелей зимних вою

И ест, что собрано им летнею порою.

Видал ли муравья, скажи, профессор мой,

Весной ленивого, прилежного — зимой?

А человек? Сие разумное творенье

Когда о будущем имеет попеченье?

В дни лета красного свой не исправя кров,

Не он ли, голоден, зимой дрожит без дров?

И в мыслях, и в делах, и в чувствах до могилы

Непостоянен он, как ветер легкокрылый!

Его рассудок — раб, игралище страстей,

Бессилен вырваться из чувственных сетей;

А сердце слабое — челнок на океане

Средь бурь, без кормчего, сомнения в тумане.

Он вмиг и добр и зол, и весел и сердит;

Что хвалит поутру, то к вечеру бранит:

Как мотылек летит с цветка к другому цвету,

Кружится человек, меняя цель, по свету.

В желаниях отчет не может дать себе

И — за худой успех пеняет злой судьбе.

«Как? мне? сковать мой век супружества цепями

С кокеткой, женщиной? стать наряду с глупцами?

Быть притчей в обществе, насмешкам жертвой злым?» —

Так говорил наш граф приятелям своим;

Но месяц не прошел, и вот уж две недели,

Как брачное ярмо на хвастуна надели.

Примерным мужем став, уверен всей душой,

Что обладает он вернейшею женой,

Что, к удивлению всего земного круга!..

Родилась для него примерная супруга.

Таков-то человек: не верен он себе,

Сегодня лучший друг, а завтра — враг тебе;

Переменяет мысль, желания по моде,

И плачет, и поет, и пляшет — по погоде.

Что легкомыслен он и ветрен, знаешь сам;

Он предан собственным обманчивым мечтам,

Ты знаешь, и — зовешь его царем творенья!

Но кто ж, ты говоришь, имеет в том сомненье?

Я сомневаюсь, да! и льщусь вам доказать:

Извольте выслушать. Не станем разбирать:

Когда бы ты в лесу с медведем повстречался,

Который бы из вас скорее испугался

И по указам ли нубийских пастухов

Терзают Ливию стада барканских львов?

А спросим — этот царь над тварию земною,

Сколь многих он владык имеет над собою?

Гнев, скупость и любовь, тщеславие и страх

Содержат ум его, как узника в цепях!

Едва покойный сон глаза его смыкает,

Как скупость говорит: — Вставай, уже светает, —

Оставь меня. — Вставай! Пора, сбирайся в путь. —

Хоть час один… — Нет, нет, готов в минуту будь. —

Помилуй, да куда? — В Ямайку плыть за ромом,

Потом в Японию за амброй и фарфором. —

К чему богатства мне? Я потерял им счет. —

Глупец! богатства кто излишними зовет?

Приобретая их, и знать не должно меры,

Ни жизни не щадить, ни совести, ни веры:

На голых спать досках, почти не есть, не пить,

За денежку себя позволить удавить. —

Но для чего, скажи, такое сбереженье?—

Не знаешь? Для того, чтоб все твое именье.

На диво промотал наследник пышный твой

И занял бы столиц внимание собой… —

Что делать? — Плыть скорей, матросы уж готовы…

Все скажут: человек один из всех скотов

Живет средь общества обширных городов;

Он ввел приличия, полезные обряды,

Любезность нравов, вкус, веселости, наряды;

Поставил над собой законы и царей,

Завел полицию, судилища, судей…

Конечно, нет в лесах полиции устава,

И неизвестна там судебная расправа;

Для дел бессовестных — нет совестных судов,

Лисиц-секретарей, исправников-волков;

Не размежеваны бесспорные владенья,

Нет межевых контор запутывать именья;

Не ездит земский суд с указом на разбой,

Чтоб собственность отнять законною рукой.

Нет формы и суда, и нет формальных споров;

Нет исков, нет тюрьмы, нет стряпчих, прокуроров;

Нет департаментов ни горных, ни лесных,

Приказной саранчи не слыхано у них;

Невинных барышей — нет и по винной части,

.

Но между зайцами видал ли кто воров?

Но волки грабят ли когда-нибудь волков?

Бывало ль, замыслов своих для исполненья

Другими жертвуя — себя для возвышенья,

Чтоб тигр Гиркании крамолой возмущал,

Чтобы медведь когда с медведем воевал?

И лев противу льва, отец противу сына

Сражался ли когда за выбор властелина?

И лютый зверь свой вид в другом животном чтит

И ярость, зря себе подобного, смирит!

Как братья твари все живут между собою;

Ни злата, ни честей не мучатся алчбою,

Ни гнусной завистью; у них нет тяжеб, ссор;

Друг друга не теснят, и всякому простор;

А мы? за горсть травы — прошенье исковое;

Безделки стоит вещь, а мы заплатим втрое.

Да что — к безделке сей придравшись, наконец

Отнимут, чем владел и дед твой и отец.

Кто нажил взятками кровавое именье,

Тот в славе, в почестях и у людей в почтенье;

Служить — уж значит красть; а кто не мыслит так —

По мненью общему, конечно, тот дурак;

А мы, разумные, в неистовстве разврата

Щадим ли ближнего, иль друга, или брата?

Пороки гнусные себе мы ставим в честь.

Тот славится, что мог он много пить и есть;

Тот картами своих друзей был разоритель;

Тот честных жен, девиц счастливый обольститель;