Избранные стихи - [4]

— Стоп! — сказал лейтенант. — Погодите, водитель.

Я, — сказал лейтенант, — здешний все-таки житель, —

И шофер осадил перед домом машину,

И пронзительный ветер ворвался в кабину.

И взбежал лейтенант по знакомым ступеням.

И вошел. И сынишка прижался к коленям.

Воробьиные ребрышки… бледные губки…

Старичок семилетний в потрепанной шубке…

— Как живешь, мальчуган? Отвечай без обмана!.. —

И достал лейтенант свой паек из кармана.

Хлеба черствый кусок дал он сыну: — Пожуй-ка, —

И шагнул он туда, где дымила буржуйка.

Там — поверх одеяла распухшие руки, —

Там жену он увидел после долгой разлуки.

Там, боясь разрыдаться, взял за бедные плечи

И в глаза заглянул, что мерцали как свечи.

Но не знал лейтенант семилетнего сына.

Был мальчишка в отца — настоящий мужчина!

И, когда замигал догоревший огарок,

Маме в руку вложил он отцовский подарок.

А когда лейтенант вновь садился в трехтонку,

— Приезжай! — закричал ему мальчик вдогонку.

И опять сквозь лучи снег летел, как сквозь сито.

Снег летел, как мука, — плавно, медленно, сыто…

Грузовик отмахал уже многие версты,

Освещали ракеты неба черного купол.

Тот же самый кусок — ненадкушенный,

                        черствый

Лейтенант в том же самом кармане нащупал.

Потому что жена не могла быть иною

И кусок этот снова ему подложила.

Потому что была настоящей женою.

Потому что ждала. Потому что любила.

Грузовик по мостам проносился горбатым,

И внимал лейтенант орудийным раскатам,

И ворчал, что глаза снегом застит слепящим,

Потому что солдатом он был настоящим.

1942

КРУЖКА

Все в ней — старой — побывало,

Все лилось, друзья, сюда —

И анисовая водка

И болотная вода!

Молоко, что покупали

Мы с комроты пополам,

Дикий мед, когда бродили

Мы у немцев по тылам,

И горячая, густая

Кровь убитого коня,

Что под станцией Батецкой

Пьяным сделала меня!..

Вот уж год она со мною:

То внизу — у ремешка,

То у самого затылка —

У заплечного мешка.

А вчера в нее стучала,

Словно крупный красный град,

Замороженная клюква —

Ленинградский виноград!..

Может быть, мои вещички

Ты получишь в эти дни.

Все выбрасывай! Но кружку

Ты для сына сохрани.

Ну, а если жив я буду

И минувшие дела

Помянуть мы соберемся

Вкруг богатого стола, —

Средь сияющих бокалов —

Неприглядна и бедна —

Пусть на скатерти камчатной

Поприсутствует она,

Пусть, в соседстве молодежи,

Как ефрейтор-инвалид,

Постоит себе в сторонке —

На веселье поглядит…

1943

ПАРТИЗАН

Он стоит на лесной прогалинке,

Неприметен и невысок.

На ногах — самокатки валенки,

Шапка — с лентой наискосок.

Прислонясь к косолапой елочке,

За спиною он чует лес.

И глаза у него как щелочки,

Пугачевский у них разрез.

Под шатром ветвей, как у притолки,

Он с заплечным стоит мешком,

С автоматом немецкой выделки,

С пистолетом за ремешком.

И качается-расступается,

И шумит молодой лесок,

И заря над ним занимается

Красной лентой — наискосок.

1944

ОГОНЬ

Осколком у Васьки убило коня.

Сидит пригорюнясь казак у огня.

На хрустком валежнике рыжий огонь

Гарцует, как Васькин загубленный конь.

1944

РОЩА

По этой роще смерть бродила.

Ее обуглила война.

Тоскливым запахом тротила

Она еще напоена.

Безмолвно движутся обозы,

И не до песен больше нам,

Когда безрукие березы

Плывут, плывут по сторонам.

1944

«В укрытье!»

«В укрытье!»

«Прекратить работы!» —

А лес горел.

И по траншеям нашей роты

Враг вел обстрел.

У блиндажа,

У самой дверцы,

Взревел металл.

Вошел бойцу

Осколок в сердце

И в нем застрял.

Как прежде,

Кружится планета.

Как прежде, снег.

Как прежде,

Ждут кого-то где-то.

Двадцатый век.

Но вот —

Латунный свет палаты,

И в тишине

Склонились белые халаты,

Как при луне.

И у хирурга на ладони

Живой комок

Все гонит,

        гонит,

            гонит,

                гонит

Горячий ток.

Спокоен был

Хирург ученый.

Он не спешил.

Он ниткой тонкою, крученой

Его зашил.

Под маской прошептал:

«Готово…

Счастливый путь!..»

И соскользнуло сердце снова

С ладони — в грудь…

Он жив!

Он снова ходит где-то —

Тот человек!..

Еще одна твоя примета,

Двадцатый век.

1943

ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА

Средь ночи тронулась Ударная,

И танки движутся, бряцая,

А над плечом — звезда Полярная

Горит, колеблясь и мерцая.

Не весь металл, видать, расплавила,

Когда, сверканье в волны сея,

К отчизне долгожданной правила

Крылатый парус Одиссея.

С тех пор легенда перекроена:

Забыла прялку Пенелопа

И перевязывает воина

На дне глубокого окопа…

Средь ночи тронулась Ударная,

И, нас на битву посылая,

Взошла, взошла звезда Полярная,

Холодным пламенем пылая!

Своим лучом неиссякающим,

Как луч ацетилена — белым,

Она сопутствует шагающим

И покровительствует смелым.

1944

«Мимо дымных застав…»

Мимо дымных застав

Шел товарный состав

И ревел на последнем своем перегоне,

И, привыкший к боям,

Заливался баян

В полутемном, карболкой пропахшем вагоне.

Там под песни и свист

Спал усталый радист,

Разметав на соломе разутые ноги,

И ворочался он,

Сквозь томительный сон

Волоча за собой груз вчерашней тревоги.

Он под грохот колес

Околесицу нес

И твердил, выводя весь вагон из терпенья:

«Говорит Ленинград,

Назовите квадрат,

Назовите квадрат

Своего нахожденья!..»

Шел состав с ветерком,

Дым летел кувырком,

И щемило в груди от зеленой махорки.

Я молчал, как сурок,

И сырой ветерок

Пробивался за ворот моей гимнастерки.

А внизу скрежетал

Разогретый металл.

Было шумно в вагоне, и жарко, и тесно,

А потом — темнота,