Избранные стихи - [2]

Совсем как боец настоящий —

Которые сутки стоит он и ждет,

Когда же придет разводящий?

1940

ОТЛИВ

Отлив от берега откатывает глыбы.

Всплывает в раковинах глинистое дно.

Глубоководные уходят в море рыбы.

Струятся водоросли с ними заодно.

О ветер странствия! Я вновь тобой опознан.

Как водоросли нить, протянут за тобой.

— Плыви! — командуешь. — Плыви, пока не поздно!

Пока гремит торжественный отбой.

Пока туман с размаху рвется в ноздри.

Пока седой ползет отлива час.

Пока колышутся в крови морские звезды,

Беспомощно топорщась и лучась.

1935

МОРЕ

Море бьет в веселый бубен.

Пять минут

Стоит наш поезд.

Рыжая,

В воде по пояс,

Знаешь, кто ты?

Дама бубен!

Потому что поглядела

И ничуть не удивилась,

Что по пояс преломилось

В море бронзовое тело!

1939

ДОЖДЬ В ГОРАХ

Стоял туман.

Томило.

Парило.

Овечьи звякали копытца.

Меня дорога измытарила —

Я сел,

И сван мне дал напиться.

Невнятных лет,

С дубленой кожей,

Он был ни молодой, ни старый.

С утра туман стоял.

А позже

Я снова встретился с отарой:

Бараны,

С выраженьем ужаса

                в глазах,

Бежали под утесы, —

И дождь не просто лил,

А рушился,

Не просто подгонял,

А нес их!

1937

БОКС

Халат в малиновых заплатах

Боксер срывает молодой,

И публика, пройдя за плату,

Гремит ладонью о ладонь!

Халат в сиреневых заплатах

Боксер снимает молодой,

И публика, чтоб не заплакать,

Гремит ладонью о ладонь.

Сведя бугры надбровных дуг,

Бойцы вступили в зону боя,

Потом сплелись в безмолвный круг,

В одно мелькание рябое —

И тот, чьи губы — красный лак.

И тот, чья лапа бьет, нацелясь.

И тот, чей выброшен кулак.

И тот, чья вывихнута челюсть.

Я на свою соседку с края

Взглянул — и чуть не крикнул: «Брысь!..»

Она сидела, не мигая,

Как зачарованная рысь.

1936

ОКРАИНА

Не девица с коромыслом за водой

И не парень за девицей молодой, —

По булыжной, по корявой мостовой

Сухопарый, как фонарь, городовой.

В штукатурке осыпающейся дом

С трехкопеечным на вывеске гербом.

Кто-то песню напоследок приберег

Подле дома — тротуара поперек:

«Где вы, барышня, в которую влюблен?

Ваши брови подмалеваны углем.

Вам бы пряник, вам бы стопочку вина.

Рупь-целковый ваша красная цена!..»

По рассказам старожилов, по кино

Я с тобою познакомился давно.

И люблю тебя, обиду затая,

Бесталанная окраина моя.

1936

РОСТОВ, 1918

Минуты уходят, как камни — ко дну,

Но память зажала минуту одну —

В ней, буйный и грязный и дымный от солнца,

Растерзанный бьется Ростов-на-Дону.

Мне было четыре коротеньких года.

Я меньше всего был к поэзии склонен.

Но помню: булыжник, ушедший под воду,

Дробили копытами страшные кони,

Храпели и ржали в ожогах плетей,

И тлели винтовки на спинах людей.

Мы с братом в буфете компот поедали.

А ночью, пугая нас синью кальсон,

В глубоком, таинственном, затхлом подвале

Нам головы гладил сосед Зеликсон.

И снова минуты без устали мчатся…

Высокий студент к нам зашел попрощаться.

Был шумен и ласков. И пел. Но слегка

Дрожала растерянная рука.

А в шесть или, может быть, в четверть шестого

Он где-нибудь трупом лежал под Ростовом.

И грудь распахнув, чтоб навстречу — простор,

Другие ворвались под вечер в Ростов.

Я много с тех пор городов сосчитал:

Иркутск, Ленинград и степной Кокчетав,

Но вас, эти новые люди и кони,

Я всех вас сегодня держу на ладони

И мерным годам, благодушным годам

Я город Ростов никогда не отдам.

1935

БАЛЛАДА О БЛОКНОТЕ

В Мадрид приехал журналист.

Тропа на фронт — скалиста.

Пронумерован каждый лист

В блокноте журналиста.

От серой шляпы до штанин

Он под защитой флага —

Тридцатилетний гражданин,

Газетчик из Чикаго.

Республиканский полк привык

К сухому парню с «лейкой» —

Он снял и полк, и труп, и штык,

Покрытый кровью клейкой.

Он снял и женщин и детей,

Копающих траншеи.

Он снял залегших там людей —

Затылки их и шеи.

В его движениях сквозит

Ленивая отвага.

А впрочем, что ему грозит? —

Он под защитой флага.

Вот первый лист из-под пера

Уходит телеграммой:

«Мятежный полк разбит вчера

В бою под Гвадаррамой».

Блокнот второй роняет лист…

Жара. Воды — ни капли!

Но пьет из фляги журналист

В костюме цвета пакли.

Шофер прилег за пулемет.

Девчонка бредит рядом.

Их только пленка заберет —

Им не уйти с отрядом!

Вторым прилег за пулемет

Учитель из поселка.

Его и пленка не берет —

Погибла от осколка!

Попали в сложный переплет

Рабочие колонны,

И третьим лег за пулемет

Монтер из Барселоны.

Он лег на пять минут всего —

Смертельная зевота…

И больше нету никого,

Кто б лег у пулемета!

Уже мятежников отряд

Спускается с пригорка,

Как вдруг их снова шлет назад

Свинца скороговорка!

За пулеметом — журналист.

А после боя кто-то

Последний вырывает лист

Из желтого блокнота,

И пишет, улучив момент,

Как совесть повелела:

«Ваш собственный корреспондент

Погиб за наше дело!»

1937

II ВОЙНА

Дайте вновь оказаться

В сорок первом году —

Я с фашистами драться

В ополченье пойду…

НАЧАЛО

Девчонки зло и деловито,

Чуть раскачав, одним броском

Коню швыряли под копыта

Мешки, набитые песком.

Потом с платформы, вслед за старшей

Они взбирались на гранит,

А город плыл на крыльях маршей,

Прохладным сумраком покрыт.

Уже дойдя коню по брюхо

И возвышаясь как гора,

Мешки с песком шуршали глухо

Почти у самых ног Петра…

Сегодня ротный в час побудки,

Хоть я о том и не радел,

Мне увольнение на сутки

Дал для устройства личных дел.

Но и в подробностях и в целом,

Все разложив на свет и тень,