Мама вышла из комнаты помыть яблоки, которые принес папа. Папа громко расхваливал обед. Бабушка ему подкладывала на тарелку, а он, улыбаясь, посматривал на Борю с одобрением и соболезнованием.
Боря опять вздохнул, перелистывая календарь.
— Знаешь, бабушка, — сказал он, — к следующему Восьмому марта я начну маме подарок заранее готовить. Я так сделаю: запишу себе на каждый день что-нибудь вот здесь, в календаре. Ну, завтра, например, картошку почистить, а послезавтра — комнату подмести…
— Правильно! — сказал папа. — По графику, без штурмовщины.
Бабушка спросила:
— А стоит ли записывать? Может быть, просто спрашивать маму, что нужно сделать?
— Каждый день? — Боря посмотрел на толстый календарь. — Все триста шестьдесят пять дней?
— В будущем году триста шестьдесят шесть — високосный год, — сказал папа.
— Ого! — Боря задумался. — Ну что ж, попробую… Хорошо, записывать я не буду, я себе на каждом листке точку поставлю!
Саша очень любил дразнить свою сестренку.
Ляля обижалась и плакала.
— О чем ты плачешь, Лялечка? — спрашивал папа.
— Меня Саша дразнит!
— Ну и пусть дразнит. А ты не дразнись.
Было очень трудно не дразниться, но один раз Ляля попробовала, и вот что из этого вышло.
Ребята сидели за столом и завтракали.
— Вот я сейчас поем, — начал Саша, — и твою куклу за ноги к люстре подвешу.
— Ну что ж, — засмеялась Ляля, — это будет очень весело!
Саша даже поперхнулся от удивления.
— У тебя насморк, — сказал он, подумав. — Тебя завтра в кино не возьмут.
— А мне завтра не хочется. Я пойду послезавтра.
— Все вы, девчонки, — дрожащим голосом проговорил Саша, — все вы ужасные трусихи и плаксы.
— Мне самой мальчики больше нравятся, — спокойно ответила Ляля.
Саша посмотрел кругом и крикнул:
— У меня апельсин больше, чем у тебя!
— Ешь на здоровье, — сказала Ляля, — поправляйся.
Тут Саша не выдержал и заплакал.
— О чем ты плачешь, Сашенька? — спросила мама, входя в комнату.
— Меня Лялька обижает! — ответил Саша, всхлипывая. — Я ее дразню, а она не дразнится!
— Идут! Идут! — закричал Глеб и стал спускаться с дерева, пыхтя и ломая ветки. Алеша посмотрел вниз. Шли дачники с поезда. Длинноногий Володька, разумеется, шел впереди всех. Скрипнула калитка. Глеб кинулся навстречу.
Алеша прижался щекой к стволу липы. Он сразу стал маленьким и ненужным. Глеб и Володя будут говорить о книжках, которых Алеша не читал, о кинокартинах, которые Алеше смотреть еще рано. Потом уйдут в лес. Вдвоем. Алешу не возьмут, хотя он сам собирает грибы лучше Глеба, бегает быстрее Глеба, а на деревья лазит так хорошо, что его даже прозвали обезьянкой за ловкость. Алеше стало грустно: выходные дни приносили ему одни огорчения.
— Здравствуй, Глебушка, — сказал Володя. — А где облизьянка?
«Обезьяна» было почетное прозвище, но ведь каждое слово можно исковеркать так, что получится обидно.
— Сидит на липе, — засмеялся Глеб. — Володя, я тоже на эту липу лазил, почти до самой верхушки.
— Охотно верю, — насмешливо ответил Володя. — На эту липу могут влезть без посторонней помощи даже грудное младенцы!
После таких слов сидеть на липе стало неинтересно. Алеша спустился на землю и пошел к дому.
— Вот березка у вас за забором растет, — продолжал Володя, — это действительно настоящее дерево.
Володя вышел за калитку.
— Эй ты, Алешка! — крикнул он. — Тебе не влезть на большую березу!
— Мне мама не позволяет, — ответил Алеша хмуро. — Она говорит, что с каждого дерева придется рано или поздно спускаться, а спускаться часто бывает труднее, чем лезть кверху.
— Эх ты, маменькин сынок!
Володя скинул сандалии, прыгнул на высокий пень около дерева и полез кверху, обхватывая ствол руками и ногами.
Алеша смотрел на него с нескрываемой завистью. Зеленые пышные ветки росли на березе только на самом верху, где-то под облаками. Ствол был почти гладкий, с редкими выступами и обломками старых сучьев. Высоко над землей он разделялся на два ствола, и они поднимались к небу, прямые, белые, стройные. Володя уже добрался до развилки и сидел, болтая ногами, явно «выставляясь».
— Лезь сюда, облизьяна! — не унимался он. — Какая же ты обезьяна, если боишься на деревья лазить?
— У него хвоста нет, — сказал Глеб, — ему трудно.
— Бесхвостые обезьяны тоже хорошо лазят, — возразил Володя. — Хвостом хорошо за ветки цепляться, а тут и веток почти нет. Алеша без веток лазить не умеет.
— Неправда! — не выдержал Алеша. — Я до половины на шест влезаю.
— Почему же это только до половины?
— Ему выше мама не позволяет.
Алеша раздул ноздри и отошел в дальний угол сада. Володя покрасовался еще немного на березе. Но дразнить было больше некого, а лезть выше по гладкому стволу он не решился и стал спускаться.
— Пойдем за грибами, Глеб, ладно? Тащи корзинки. Алеша молча смотрел им вслед. Вот они перешли овраг и побежали к лесу, весело размахивая лукошками. Мама вышла на террасу:
— Алеша, хочешь, пойдем со мной на станцию? Прогуляться и посмотреть паровозы было бы неплохо.
Но Алешу только что назвали маменькиным сынком. Не мог же он идти через всю деревню чуть ли не за руку с мамой, когда Володя и Глеб отправились вдвоем в лес, как настоящие мужчины!