Эта угроза обидела Марусю.
— Вы совсем и не их папа. Папа у них старший лейтенант.
— А мне одну звездочку прибавили.
— Вы на каком были фронте? — спросил Митя.
— На первом Украинском. То есть я…
— Не совпадает, — сказала Маруся. — Их папа на Белорусском.
— А меня перевели. Я после госпиталя в свою часть не вернулся.
Сколько раз вы были ранены? — спросила Маруся, посмотрев на его нашивки.
— Четыре раза. Но я…
— Не совпадает. Их папа только два.
Так я же про те два раза не писал. Что же писать о пустяках — это было совсем немножко.
— Вот видите, вы сами про себя нетвердо знаете. Сколько у вас орденов?
— Считай!
— Я уж вижу, что не совпадает. Потому и спросила.
— Так это же… я не успел написать.
Маруся вздохнула.
— Что-то вы все путаете.
Саша Смирнов ласково посмотрел на капитана:
— Вы, должно быть, свой однофамилец!..
Капитан сказал: «Фу!» — опять раздраженно забегал по площадке.
— Как же можно его впустить? — шептала Маруся ребятам. — Совсем другой человек: на их папу непохожий, ничего не совпадает и от Сашки сам отказался.
— Женя, не подходи к двери! — крикнул Саша Черкасов.
— А мне хочется на него в щелочку посмотреть!
Капитан взволнованно застучал опять:
— И Женечка там? Женя Черкасова? Она дома? Да покажите мне ее! Маруся, покажите мне Женю хоть через цепочку! Хоть на одну минуточку покажи! Ведь я же уехал, когда ей всего два месяца было!
Маруся осторожно приоткрыла дверь и подвела Женю:
— Смотрите.
Женя приветливо улыбалась и была вся такая беленькая, пушистая, в белом фартучке с крылышками. Капитан присел на корточки перед дверью и говорил, задыхаясь:
— Ух ты, дочка! Мамины глаза! Дай сюда твои лапки… Женечка! Ты своего старого и некрасивого папку узнала?
— Узнала, — ответила Женя.
— Женечка, если бы не эта противная Маруся, которая не позволяет, ты бы своего папку в дом впустила бы?
— Впустила бы.
— Женюрочка моя! Дочка! Беленькая! Ну покажи мне ножку, просунь ее сюда!
— Отец! — сказал Саша Смирнов. — Смотри, как нацеловывает. Не станет чужой дядька чужой девчонкин башмак целовать.
— А ты видел когда-нибудь, как папы дочкам башмаки целуют? — спросил Митя. — Вот то-то! Просто притворяется.
Обе Женины руки и правая ножка были уже по ту сторону щели, на площадке лестницы. На левой ноге стоять было неудобно и непрочно. Девочка не удержалась, шлепнулась на пол и большим белым пушистым комком откатилась в глубину передней. Капитан вскочил, затряс и задергал дверь:
— Откройте!
Маруся испугалась, что он сорвет цепочку, и захлопнула дверь. Капитан стучал кулаками и кричал:
— Откройте!
Если бы во втором этаже был кто-нибудь потолковее маленькой Верки, обязательно высунулся бы посмотреть, хотя бы из любопытства.
— Женечка, ты ушиблась?
— Нет, — ответила Женя тоненьким голоском.
— Женечка, ты на своего глупого папку не сердишься?
— Нет.
— Умница!
Он помолчал и попросил совсем смирным голосом:
— Ребята, откройте хоть на цепочку. Что же это вы от меня спрятались?
— Не откроем, — ответила за всех Маруся. — Мы вас боимся.
И в передней и на лестнице стало тихо. Было любопытно и страшно — и немного жалко человека, стоящего за дверью и по непонятным причинам называвшего себя отцом Жени и Саши.
— Давайте посмотрим в это окошечко, что он делает, — шепотом предложил Митя.
Притащили стремянку. Митя, стараясь не шуметь, поднялся на самую верхнюю ступеньку и посмотрел в маленькое окошечко над дверью.
— Ушел? — спросила Маруся.
— Нет. Стоит. На перила облокотился.
— Ну как? — через минуту опять спросила Маруся.
На ступеньку сел. Платок вынул. Глаза вытирает.
— Плачет? — прошептала Женя.
Не знаю, может быть, просто что-нибудь в глаз попало.
Саша Смирнов сказал дрогнувшим голосом:
— Заплачешь, если родные дети в дом с фронта не пускают!
Саша Черкасов неожиданно вылез из-под столика и, раньше, чем его успели остановить, приоткрыл дверь, насколько позволяла цепочка.
— Послушайте: если вы наш настоящий папа, я могу оттолкнуть эту девочку, Марусю, и открою вам дверь.
— Не нужно, не устраивай драку. Уж и без того Женечка из-за меня пострадала. Женечка, ты как — ничего?
— Ничего.
— Умница. Ты, дочка, умнее их всех. Ну и вредная же у вас, ребята, эта ваша главная соседка Маруся! Я бы от такой соседки сбежал!
— Товарищ капитан, — начала Маруся дрожащим от обиды голосом, — если бы вам ваши генералы поручили охранять какую-нибудь вашу военную крепость и не впускать незнакомых!.. Наши мамы ушли сегодня и мне поручили квартиру и этих маленьких… И чтоб с незнакомыми через цепочку… Могу я вас впустить, когда вы совсем на их папу непохожий и незнакомый?
— Она права, — сказал капитан, — дисциплина прежде всего. Беру все свои обидные слова назад. В конце концов никаких доказательств того, что я — это именно я, кроме документов, у меня нет. Товарищ старший сержант!
— Вы это кому говорите? — спросила Маруся.
— Как кому? Тебе говорю. Если ваши мамы генералы, ты, я думаю, что-то вроде старшего сержанта или младшего лейтенанта. Правильно?
Он встал, выпрямился и вежливо приложил руку к фуражке:
— Товарищ младший лейтенант, разрешите дочке меня поцеловать, не открывая двери, в эту щелочку.
— Хорошо. Если только она сама захочет. И если вы не будете ее опять к себе втягивать.
