Избранные произведения. Том 2 - [6]
фараона как бы богом или заступающим его место.
О
пророках мы будем говорить в следующей главе; здесь же поведем
речь о пророчестве; изданного ему определения уже следует, что
естественное познание может быть названо пророчеством. Ибо то, что
мы познаем при помощи естественного света, зависит только от
познания бога и его вечных решений. Но так как это естественное
познание обще всем людям (оно ведь зависит от общих всем людям
оснований), поэтому оно не столь ценится толпой, всегда падкой до
редкого и чуждого ее природе и презирающей естественные дары; вследствие этого толпа желает, чтобы естественное познание было
исключено, когда
__________________
* См. примеч. I.
17
17
речь идет о пророческом познании. Тем не менее естественное
познание, как и любое другое, может с одинаковым правом
называться божественным, так как его как бы подсказывают нам
природа бога, поскольку мы причастны к ней, и решения бога; и
отличается оно от того, которое все называют божественным, лишь
тем, что последнее простирается дальше границ первого и что законы
человеческой природы, рассматриваемые сами по себе, не могут быть
его причиной. Что же касается достоверности, которую естественное
познание в себе содержит, и источника, из которого оно проистекает
(именно бога), то оно никоим образом не уступает пророческому
познанию, если только кто-нибудь не желает думать или, вернее
сказать, грезить, что пророки хоть и имели человеческое тело, но
душа у них была нечеловеческая и потому их ощущения и сознание
были совсем другой природы, нежели наши.
Н
о хотя естественное познание и божественно, однако
распространители его не могут быть названы пророками*. Ибо то, чему они учат, и остальные люди с равною достоверностью и
основательностью, как и они, могут усмотреть и принять, и притом не
на веру только.
И
так, коль скоро наша душа на основании того только, что она
объективно 5 содержит в себе природу бога и причастна к ней, имеет
возможность (способность, мощь — potentia) образовать некоторые
понятия, объясняющие природу вещей и научающие образу жизни, то
мы по справедливости можем считать природу души, если ее так
понимать, за первую причину божественного откровения. Ведь все то, что мы ясно и отчетливо понимаем, все это нам подсказывает идея
бога (как мы только что указали) и природа, и притом не словами, но
гораздо более превосходным образом, лучше всего согласующимся с
природой души, как, без сомнения, всякий, отведавший достоверности
разума, на себе испытал. Но так как я намерен говорить
преимущественно только о том, что касается одного Писания, то о
естественном свете достаточно и того немногого, что я сказал.
Поэтому перехожу к другим причинам и средствам, которыми бог
открывает людям то, что превосходит границы естественного
познания, а также и то, что не превосходит их (богу ведь
__________________
* См. примеч. II.
18
18
ничто не препятствует сообщать людям другими способами то самое, что мы познаем посредством естественного света), с целью разобрать
их подробнее.
Н
о, разумеется, все, что можно сказать об этом, должно заимствовать из
одного Писания. В самом деле: что мы можем сказать о вещах, превышающих границы нашего разума, кроме того, что передается
нам устно или письменно самими пророками? И так как в настоящее
время, насколько я знаю, у нас нет никаких пророков, то нам ничего
не остается, как развернуть священные фолианты, оставленные нам
пророками, развернуть, конечно, с той осторожностью, чтобы о
подобных вещах мы не утверждали или не приписывали самим
пророкам ничего такого, чего они сами ясно не высказывали. Но
прежде всего здесь нужно заметить, что евреи никогда не упоминают
о посредствующих или частных причинах и не заботятся о них, но
всегда из религиозного и благочестивого побуждения или (как толпа
обыкновенно выражается) из преданности богу относят все к нему.
Ведь если, например, они получили от торговли деньги, то говорят, что они богом им посланы; если они желают, чтобы случилось что-
нибудь, то говорят, что бог расположил их сердце к этому; и если
также они додумываются до чего-нибудь, то говорят, что это им бог
сказал. Поэтому не все то, о чем Писание говорит как о сказанном
кому-нибудь богом, нужно считать за пророчество и
сверхъестественное познание, но только то, что Писание прямо
называет пророчеством, или когда из" обстоятельств рассказа следует, что было пророчество, или откровение.
И
так, если мы пересмотрим священные свитки, то увидим, что все, что
бог открывал пророкам, было открыто им или в словах, или в образах, или тем и другим способом, т.е. в словах и образах. Слова же, а равно
и образы были либо действительные и вне воображения слышащего
«Этика» – произведение выдающегося голландского философа Бенедикта Спинозы (лат. Benedictus de Spinoza, 1632 – 1677).*** В этой книге философ излагает свои мысли о Боге, об эмоциях и их власти над человеком, а также о могуществе человеческого разума. Произведение очень структурировано – к каждой теории автор подает доказательство и выводы. Бенедикт Спиноза пользовался большим авторитетом среди единомышленников. Самая престижная премия Нидерландов в области науки названа в его честь.
Радикальный вольнодумец Спиноза – один из отцов европейского Просвещения. Он создал необычайно глубокое и стройное философское учение, положил начало научной критике Библии и, что немаловажно, сумел прожить жизнь в гармонии со своей теорией. «Этика» Спинозы – не только бесспорный шедевр философской мысли, но и одно из труднейших для понимания произведений. Острая полемика вокруг этой книги длится столетиями. Природа мира и человека, устройство разума и метод познания истины, наша свобода и смысл жизни – таковы главные темы размышлений Спинозы, представленные в настоящем издании.
Бенедикт Спиноза – уникальный мыслитель эпохи нидерландского Ренессанса, чей вклад в философию как богословского, так и политического характера поистине невозможно переоценить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.