Избранные произведения. Том 2 - [15]

случиться, потому что Елисей гневался на царя, а кто гневен на кого-

нибудь, тот, конечно, склонен воображать о нем дурное, а не хорошее. Ч

то же касается того, что некоторым угодно утверждать, будто бог не

открывается разгневанным и печальным людям, то они, конечно, говорят вздор, ибо бог открыл Моисею, гневавшемуся на фараона, знаменитое, достойное сожаления истребление первенцев (см. Исход, гл. 11, ст. 8), и притом не употребляя никакой музыки. Каину тоже бог

открылся, когда тот был разъярен. Иезекиилю было открыто бедствие

и упорство иудеев, когда он сделался, нетерпеливым от гнева (см.

Иезек., гл. 3, ст. 14), а Иеремия пророчествовал о несчастьях иудеев, будучи в глубокой печали и охваченный великим отвращением к

жизни, так что Иосия пожелал советоваться не с ним, но с его

современницею, женщиною, так как она благодаря женскому праву

была более способна открыть ему милосердие божье (см. II Паралип., гл. 34). Михей тоже никогда не пророчествовал Ахаву чего-либо

хорошего, что, однако, делали другие, истинные пророки (как видно

из I Царей, гл. 20), но в продолжение всей своей жизни

пророчествовал дурное (I Цар., гл. 22, ст. 8, и яснее во II Паралип., гл. 18, ст. 7). Итак, пророки смотря по разному физическому

темпераменту были более склонны к

36

36

тем или иным откровениям. Затем, стиль пророчества различался

также в зависимости от красноречия каждого пророка. Пророчества

Иезекииля и Амоса написаны ведь не в изящном стиле пророчеств

Исайи, Наума, но в более грубом. И если кто, знакомый с еврейским

языком, желает это тщательно разобрать, тот пусть сличит между

собой у разных пророков некоторые главы, трактующие один и тот же

предмет: он найдет большое различие в стиле. Пусть он сравнит

именно гл. I царедворца Исайи от ст. 11 до ст. 20 с главой 5

поселянина Амоса от ст. 21 до ст. 24, пусть он сравнит, затем, порядок

и приемы пророчества Иеремии, которое он написал в главе 49 о

Едоме, с порядком и приемами Авдия; далее, пусть он сличит также

Исайи гл. 40, ст. 19, 20, и гл. 44 от ст. 8 с гл. 8, ст. 6, и гл. 13, ст. 2, Осии. То же самое и относительно других пророков. Если все это

правильно взвесить, то легко окажется, что у бога нет никакого

собственного стиля в речи, но что только смотря по эрудиции и

способностям пророка бог бывает изящен, точен, суров, груб, многоречив и темен.

П

ророческие представления и иероглифы 16 хотя и означали одно и то

же, однако различались; ибо Исайе иначе представилась слава божья, оставляющая храм, нежели Иезекиилю 17. Раввинам же угодно

утверждать, что оба представления были совершенно тождественны, но что Иезекииль, как селянин, удивился им сверх меры и потому

рассказал о них со всеми обстоятельствами. Однако ж, если у них не

было достоверного предания об этом, чему я не верю, то они явно

выдумывают это. Ибо Исайя видел шестикрылых серафимов, а

Иезекииль — четырехкрылых животных; Исайя видел бога одетого и

сидящего на царском троне, Иезекииль же [видел бога] наподобие

огня; тот и другой, без сомнения, видели бога сообразно тому, как они

обыкновенно воображали его. Кроме того, представления различались

не только образом, но и ясностью, ибо представления Захарии столь

темны, что они не могли быть поняты им без объяснения, как видно из

рассказа о них; а представления Даниила и после объяснения не могли

быть поняты самим пророком. Это происходило, конечно, не

вследствие трудности предмета, подлежавшего откровению

(говорилось ведь только о человеческих делах, превышавших границы

человеческих способностей лишь тем, что они относились

37

37

к будущему), но только потому, что воображение Даниила не было

одинаково способно к пророчествованию наяву и во сне; это видно

также из того, что тотчас по началу откровения он так перепугался, что почти отчаялся в своих силах. Поэтому вследствие слабости

воображения и сил вещи ему представлялись весьма темными, и он не

мог понимать их и после объяснения. И здесь должно заметить, что

слова, слышанные Даниилом, были (как мы выше показали) только

воображаемыми; поэтому не удивительно, что он, будучи в то время в

смущении, воображал все те слова столь сбивчиво и темно, что потом

ничего из них не мог понять. Те же, которые говорят, что бог не хотел

открыть Даниилу предмет ясно, по-видимому, не читали слов ангела, прямо сказавшего (см. гл. 10, ст. 14), что «он пришел втолковать

Даниилу то, что случится с его народом в последующие времена».

Стало быть, эти вещи остались темными потому, что в то время не

находилось никого, кто настолько обладал бы силой воображения, чтобы они могли быть открыты ему яснее. Наконец, пророки, которым

было открыто, что бог возьмет Илию к себе, желали убедить Елисея, что тот перенесен в какое-то место, где они могут еще найти его. Это, конечно, ясно показывает, что они не прямо поняли откровение божье.