Избранные произведения. II том - [1122]

Для приманки он прошелся по половицам, следя за тем, чтобы не наступить ненароком на щель. И действительно, лезвие и проклятия вырвались из щели перед ним. Он поднял молот, такой привычный его руке, и ударил изо всех сил. Молот со звоном отскочил от лезвия, и Тейр чуть не потерял равновесия, вновь вцепился в соскальзывающее одеяло и, отупев от усилия, отдал молот Тичу, который сразу понял, что надо делать, и с восторгом принялся колотить по согнувшемуся лезвию, пока лозимонец тщетно старался выдернуть меч. Третий удар переломил лезвие. Грохот падения в подвале и новый залп ругательств, когда лозимонец упал на спину.

— Тейр, это ты чудесно придумал, — сказала Фьяметта несколько удивленным тоном. Тейр наморщил лоб: поменьше бы удивления, и похвала была бы слаще.

— Теперь мы на равных, — переводя дух, ухмыльнулся Тейр, размахивая кинжалом. — Давайте вытащим его оттуда!

— Погоди! — перебил Тейр. — Что у вас найдется, чтобы связать его?

Фьяметта задумалась, покусывая губы.

— Если они их не забрали… это не железо, не золото, не серебро… так может быть… погодите? — Она схватила фонарь и убежала. Лозимонец перестал стучать. Вскоре Фьяметта вернулась с длинной железной цепью на шее.

— Это оковы, которые мой отец делал для герцога. У них нет ключа. Их открывает заклинание.

— А вы его знаете? — спросил Тейр.

— Да нет… Я знаю, где оно записано в тетрадях батюшки, но их все забрали Ферранте с Вителли.

— А чтобы их запереть, заклинание нужно?

— Нет, просто защелкиваются. Они так устроены.

Тейр оглядел оковы, затем подошел к двери и посмотрел во внутренний двор, на опирающиеся на столбы каменные арки, которые поддерживали внутреннюю деревянную галерею.

— Ну хорошо! — Он вернулся в кухню и крикнул сквозь щель:

— Эй, ты! Лозимонец!

Ответом была злобная тишина.

— Нас здесь двое вооруженных мужчин (его рука сомкнулась на ручке молота) и очень рассерженная колдунья. Она хочет тебя поджечь. Если ты вылезешь и сдашься, не причиняя нам больше хлопот, я не позволю им убить тебя.

— Откуда мне знать, что ты не свяжешь меня и не прирежешь? — спросил грубый мужской голос.

— Даю слово, — ответил Тейр.

— А чего оно стоит?

— Побольше твоего. Я-то не лозимонец! — свирепо сказал Тейр.

Последовало долгое молчание, пока лозимонец, скорчившись в темноте, раздумывал над возможным выбором.

— Сеньор Ферранте с меня голову снимет за то, что я его подвел.

— Может, тебе потом дезертировать?

Лозимонец, ответил непристойным советом, который Тейр пропустил мимо ушей и тут же прошептал Фьяметте:

— Ты не могла бы… ну, немножечко его подогреть? Не поджечь по-настоящему, а просто показать ему.

— Попробую. — Фьяметта закрыла глаза. Ее нежные губы зашевелились.

Из-под пола донесся вопль и хлопки ладонями.

— Хватит! Хватит! Я сдаюсь.

Тейр предоставил Тичу и Фьяметте отодвинуть буфет с крышки подполья и встал над ней, занеся молот. Медленно, со скрипом крышка поднялась и лозимонец осторожно выглянул наружу. Седые волосы — крепкий мужчина, но уже далеко не юноша. В его курчавых волосах еще поблескивали алые искорки, от головы разило паленым. Он не захватил обломок меча, а выполз наружу и встал с пустыми руками.

Тейр велел Тичу замкнуть один браслет оков на запястье стража, вывел его во двор, обмотал цепь вокруг столба и защелкнул второй браслет. Тейр не выпустил молота из рук, пока Тич не дернул за цепь, проверяя, держат ли браслеты, и лозимонец не ударился о столб. А Тич уперся в столб ногой и держал лозимонца так, чтобы Фьяметта могла засунуть ему в рот кляп. Тот косился на молот и не пробовал сопротивляться.

Фьяметта увела их назад на кухню.

— Садись на этот стул, — приказала она Тейру. — У Руберты была целебная мазь для ушибов. Бока у тебя… ну просто как у пегой лошади. И ребра сломаны?

— Не думаю. Не то я сюда бы не добрался! — Тейр очень осторожно сел.

Фьяметта рылась в шкафчиках, продолжая говорить:

— Эта скверная рана не заживет, если не стянуть края. Ну, хотя бы она выглядит чисто. Я не целительница, но шить умею. Если… если у меня достанет духа ее зашить, у тебя достанет духа потерпеть?

— Да. — Тейр проглотил стон-задаток.

— А, вот мазь! — Фьяметта вынырнула из глубин резного ларя, сжимая банку венецианского стекла. От светлой мази внутри исходил приятный аромат полевых цветов и свежего масла. Она бережно начала мазать бока Тейра. По ним разлилось теплое, снимающее боль онемение. — Я принесу мою рабочую шкатулку, если только лозимонцы ее не забрали.

Она поставила банку и выбежала из кухни. Тейр быстро подцепил большой комок мази, сунул руку под одеяло и намазал свой ноющий распухший пах. Ему сразу полегчало, и он удовлетворенно вздохнул.

— А чего ты не дал ей намазать тебя там? — хихикнул Тич, усаживаясь на полу.

— Это могло бы… принести больше вреда, чем пользы, — пробурчал Тейр, очарованный этой мыслью и обозленный, что она пришла в голову Тичу. Черт! Он же еще даже не поцеловал Фьяметту, даже не пытался. И вспомнил, как мучился из-за этого в замке, ожидая смерти. — Господи, у меня все тело болит.

Фьяметта вскоре вернулась, неся корзиночку с крышкой.

— Нам повезло! Я нашла кривую иглу, которой Руберта зашивает начинку в гусе, перед тем, как его зажарить.