Избранные и прекрасные - [79]

Она покачала головой, зажала ладонями глаза. Гэтсби бросился к ней, и Том не стал ему мешать, а мне что-то подсказало, что игра почти окончена. Солнце снова вышло, ветер утихал, и любые надежды на грозу беззвучно угасли.

– Дэйзи… – тихо выговорил Гэтсби. Он взял ее за плечи и впился пальцами в бледную кожу, прежде чем опомнился. – Скажи ему…

– Не могу, – беспомощно заплакала она. – Не могу. Если можно любить сразу нескольких человек, почему у меня не выходит?

– Я люблю только тебя, – в замешательстве настаивал Гэтсби, а я не глядя положила ладонь на руку Ника. Мне казалось, он не настолько глуп, но теперь я готова была поверить и в это.

– Видишь ли, я тут кое-что разузнал, – выдержав тактичную паузу, заговорил Том. – Ты ведь не просто продал свою душу за аптеки и за то, чтобы вырваться с грязной фермы, да? Нет, благодаря Мейеру Вулфшиму ты заключил кое-какую сделку. И развивал торговлю, пока не добрался до одной важной шишки, и тогда…

Том повернулся к нам с Ником, застывшим на диване и к тому времени превращенным в зачарованных слушателей.

– И как вы думаете, чего от него захотели?

– Ты же наверняка объяснишь нам, – ехидно отозвалась я, и он кивнул, будто в знак благодарности. Ах ты ж, чтоб тебя.

– Ты сделал вечеринки непрерывными и для преисподней, и для Нью-Йорка. Ты настежь распахнул двери для веселья и превратил старую как мир выпивку в большой бизнес, и она заструилась, словно кровь, на Восток и Средний Запад. Ты стал стержнем, соединившим преисподнюю и землю, и как же тебя все любили за это!

И не только, сообразила я, вспомнив ночи, проведенные у Гэтсби. Его дом служил мостом через пропасть, и он был безопасным. Безопасным для всех нас – для меня, чтобы целоваться с теми, кто мне нравился, для Ника, чтобы целоваться с Гэтсби, для Гэтсби, чтобы любить Дэйзи, и для преисподней, чтобы вести свои игры.

– А потом, – злорадно заключил Том, – вечеринки кончились.

И впрямь кончились – из-за Дэйзи, равнодушной к ним, и я, ощутив укол заразительной паники, задумалась о том, как это должно было выглядеть и что должно случиться с тем, кто не выполняет свою часть условий сделки с преисподней.

Дэйзи вскрикнула, в панике оттолкнула Гэтсби. Когда она отступила, все мы увидели ярко-красный отпечаток ладони на ее руке выше локтя, следы пальцев отчетливо выделялись на коже. Отпечаток слегка вздулся, словно она долго просидела на солнце, но даже это Гэтсби можно было простить. Однако прежде, чем он отпустил ее, прежде, чем понял, что натворил, и принялся извиняться, я увидела, каким стало его лицо: холодным, искаженным и яростным. Он в самом деле продал душу и в обмен на власть, способную сделать его мужчиной, достойным Дэйзи, создал перевалочную станцию для преисподней, уголок ада в Уэст-Эгге, где никогда не переводился демоник и где никто не замечал, если кто-то исчезал и возвращался странным, опустошенным или не возвращался вообще. Преисподняя вела политику экспансии, как Франция или Англия, и Джей Гэтсби с его целеустремленностью и способностью обуздать силу человеческого желания стал идеальным агентом, помогающим ей закрепиться в верхнем мире.

Он не просил взамен Дэйзи. Вместо этого он сплел для нее роскошную, из золота и бархата ловушку с приманкой, настолько же похожую на преисподнюю, насколько преисподняя похожа сама на себя, и я поняла, что Дэйзи заметила это.

Так все и подошло к концу, и для нас наступило время кое-как двинуться обратно в Уэст-Эгг.

С брутальным хладнокровием, которым я невольно восхитилась, Том отправил Дэйзи вместе с Гэтсби в кремовом «роллсе» последнего, названном в дальнейшем газетами «машиной смерти», а сам вместе со мной и Ником втиснулся на узкое сиденье своего купе. Солнце уже зашло, и черное шоссе разворачивалось перед нами, словно траурная лента.

Глава 19

Я уснула, положив голову на плечо Ника, и ко мне пришел странный сон. В нем я маленькой девочкой стояла на палубе корабля, удаляющегося от берега, – не воспоминание, потому что я была намного младше, когда Элайза Бейкер увезла меня из Тонкина. Но что-то близкое к реальности чувствовалось в клубах порохового дыма вдалеке и в спешке людей на пристани: одни несли драгоценные пожитки, другие оружие.

Воздух полнился обрезками бумаги, они сыпались с тропического неба как снег, и я подставила руку, желая узнать, не тают ли они, подобно снежинкам.

– В нарушение всех законов древности мы сделали из бумаги солдат, – мудро сказала я себе, – и вот что с ними стало.

Бомба взорвалась на причале, мир содрогнулся, завыла сирена, я открыла глаза и обнаружила, что весь мир расколот хаосом. Я выпрямилась, как раз когда мы проезжали под незрячими, очкастыми глазами Т. Дж. Эклберга, и увидела, что они уже не широко раскрытые и мудрые, а зажмуренные, отказывающиеся глядеть. В Уиллетс-Пойнте нам пришлось остановиться, Том вытянул шею и осмотрелся, выясняя, в чем дело.

– Что-то не так? – спросил Ник, который тоже задремал, и Том возбужденно закивал.

– Какая-то авария, – объяснил он. – Похоже, Уилсону это лишь на руку.

– Прямо как стервятнику, – я села и протерла глаза, но никто не обратил на меня внимания.