Избранные и прекрасные - [81]

Ник покачал головой, помогая мне выйти из машины.

– Нет, ничего страшного…

– Я вызову вам такси, – пообещал Том, протягивая ключи от купе бесстрастному лакею. – А пока почему бы вам с Джордан не зайти в дом? Наверняка вы оба проголодались, а здесь вам что-нибудь да приготовят.

– Даже не знаю, смогу ли я вообще когда-нибудь снова есть, – заговорила я, но Ник покачал головой, глядя в удаляющуюся спину Тома.

– Спасибо, но на этот раз нет.

Мы оба проводили Тома взглядом: его подбородок был высоко поднят, словно ему предстояла некая благородная цель. Когда великолепные двустворчатые двери закрылись за ним, я взяла Ника за руку.

– Пойдем, – произнесла я так мягко, как только могла. – Даже если мы не хотим есть, можем поковыряться в тарелках так, будто проголодались.

– Нет.

– Да ладно тебе, тарелки у Бьюкененов прелестные, – попыталась пошутить я, но он впился в меня взглядом, которому совсем немного недоставало, чтобы считаться яростным.

– Я сказал «нет», можешь ты это понять? – выкрикнул он.

Мне было бы легче принять эту вспышку, если бы он сразу пожалел о ней, рассыпался бы в сбивчивых извинениях, ссылаясь на страшное зрелище, которое мы увидели, и выводы, к которым пришли. Но он не спускал с меня гневного взгляда, и я ответила ему таким же.

– Конечно, я понимаю, – холодно произнесла я. – Спокойной ночи, Ник.

И я вошла в дом. Сначала я собиралась заглянуть на кухню и закинуть какой-нибудь еды в мой бедный пустующий желудок, но едва вошла в дом, как мне захотелось немедленно покинуть его. Проходя через гостиную, я прихватила пыльную бутылку демоника, которую так предусмотрительно оставил Гэтсби, и направилась вверх по лестнице, шагая через две ступеньки. Между Томом и Дэйзи происходило нечто вроде военного совета у нее в гостиной, и, хотя я прижалась ухом к двери, разобрать удалось лишь несколько бессвязных слов. Я уловила слово «Испания». Потом «Шанхай».

Мне вспомнились Чикаго и стремительный отъезд из него. Долгое время я считала, что причиной тому были какие-нибудь выходки Тома, вроде малютки Пилар Веласкес или еще какой-нибудь миссис Уилсон. Но теперь меня вновь начали одолевать сомнения.

Как я ни старалась, мне не удавалось разобрать больше одного слова из десятка, и я уже собиралась признать поражение, как вдруг услышала резкий изумленный вдох Дэйзи. Казалось, она увидела мышь или обнаружила неприятную новость в газете. Потом послышался негромкий стук чего-то упавшего на застланный ковром пол, и я отпрянула, догадавшись, что происходит.

Это продолжалось уже некоторое время. Тому было нечем козырять во время футбольных матчей, кроме звериной выносливости, и он ее не утратил. На всякий случай я решила дать им немного времени, надеясь, что к моему возвращению они слегка образумятся.

На пути через столовую Провидение предложило мне лежащий на столе штопор, а некий извращенец-бес убедил воспользоваться им, чтобы открыть бутылку, которую я несла в руке. Будь рядом со мной кто-нибудь, он наверняка помешал бы мне так грубо обойтись с пробкой. Она разлетелась на куски, когда я рывком выдернула ее и стряхнула неровные ошметки на пол. Забыв о них, я торопливо отпила из бутылки и усугубила свои грехи, сразу же проглотив демоник. Он охватил мое горло, как управляемый пожар в прериях, слишком жаркий и почти буйный, и прожег себе путь до самого желудка.

Открыв глаза, я увидела старуху с растрепанными волосами, разметавшимися по ее плечам поверх старинного платья: она гневно уставилась на меня в окно гостиной. Лунный свет просачивался сквозь нее серебряными стрелами, она начала поднимать нацеленный на меня палец. Я юркнула за двери гостиной, потому что не желала иметь дело с привидением, фантомом или кем там была эта старуха.

Подчиняясь порыву, я сделала еще глоток демоника, потом еще и еще, и так, пока не вылетела из дома. Я сбежала по широким ступеням, неверными шагами добралась до двора сбоку от дома и там у самых кустов с изумлением увидела Гэтсби и Ника.

Гэтсби напоминал общипанного петуха: плечи обвисли, глаза возведены к небу – нет, всего лишь к окну Дэйзи, и, если бы я не помнила, кто он такой, я возненавидела бы ее за то, что заставила человека с такой тоской глядеть на ее окно. Я почти слышала припев о том, что его единственный грех – слишком сильная любовь к ней, и в то же время сама отвечала: его грех заключается лишь в любви к ней, и более ни в чем.

Положив руку на плечо Гэтсби, Ник что-то говорил ему негромко и настойчиво. Меня вдруг затошнило от него так же, как и его, видимо, от меня, я еще раз хлебнула из бутылки и обошла их по широкой дуге так, что они ничего не заметили или не обратили внимания.

Ненадолго меня задержали лошади в загоне у дома: пока я шагала по высокой траве, они тянулись обнюхать меня, тыкались бархатными носами, их бока отливали золотом и серебром при свете выглянувшей луны. Демоник сделал их глаза лиловыми, огромными и темными, как самые глубокие колодцы в окрестностях Луисвилла. В этих глазах можно было потерять что угодно, и казалось, лошади советуют мне так и поступить – доверить свои секреты их глазам, распахнуть двери и выпустить все, что скрывалось за ними.