Избранное - [95]
Поддавшись зятю, староста сходил в баню к Кандаурову и намекнул ему, что Кружной может их всех выдать… Артемий, лежавший на лавке, даже не пошевельнулся. В бане, освещенной ночником, тяжелый дух остывшей глиняной кладки и однообразный скрип сверчков. Помолчав, мельник угрюмо сказал:
— Значит, твой зятек опять меня пихает. Смотрите, это вам дорого встанет.
А погодя, когда Осип Емельяныч собрался уходить, мельник приподнялся, спустил ноги с лавки и, упершись взъерошенной головой в потолок, сказал:
— Передай ему, чтобы не пугал: я ведь отпетая душа, мне гулять нигде не заказано. Теперь мое время — везде воля! Петруху, я, может, и уберу, но пусть Михей помнит: за ним его черед будет, не мой. Насквозь я его вижу, да не боюсь. Так и передай — не бо-юсь! Ступай, Емельяныч, будь здоров!
Этот страшный разговор придавил его тяжелым камнем. Артемий ясно дал ему понять, что Михей Петрович не прочь был бы разделаться со всеми своими соучастниками.
На крыльце щелкнул запор, послышались шаги, затем медленно распахнулась дверь избы. Вошел зять. Он был выпивши, но по-всегдашнему нетороплив и обстоятелен. Прошелся по комнате, снял с гвоздика лампу и долго прикуривал над стеклом, потом присел к столу наискосок от тестя, вытянул перед собой ноги и пощелкал каблуками, любуясь блеском отлично начищенных штиблет. Лениво потянулся и зевнул. Был он в брюках навыпуск и легкой сатиновой рубахе, подпоясанной тесьмой, что особенно подчеркивало его тщедушное сложение. Крупная голова с большим рыхлым носом была словно с другого туловища.
— А мы, папаша, все мечтаем? — насмешливо заговорил он, повернувшись к тестю и закинув голову так, что смотрел на него как бы сверху из-под приспущенных век.
Осип Емельяныч не поднял опущенной головы, точно разглядывал что-то у себя под ногами.
— А пора бы и перестать. У нас с вами дел еще, дел — целый ворох, непочатый угол… В какой темноте сидите. Керосину жалко, что ли? Да ведь от такого мраку кого хочешь в тоску вгонит, — добавил он и, потянувшись к лампе, вывернул фитиль.
В избе сразу раздвинулись тени, и на листьях фикуса выступил масляный глянец.
— Ну вот — и веселее стало. Как, шнур просушили? — уже по-деловому спросил он.
— Какой? На что? — с тоской откликнулся Осип Емельяныч, потом, помолчав, угрюмо добавил: — В печке.
— Так бы и говорили сразу… а то какой, на что… Эх, папаша, зря ты захандрил. Снявши голову, по волосам не плачут! Да и наладится все, увидишь, как по маслу пойдет. Заживем, эти все мелочи забудутся! Эй, Любушка, подай-ка кваску, — крикнул он в сени, приотворив дверь.
В комнату вошла с большим жбаном кваса беременная жена Михея Петровича и молча поставила его перед ним на стол.
— Холодненький? Добро… Ты мне, Любушка, сапоги с портянками да шубный пиджак принеси. Топорик прихвати, муженек твой гулять собрался, сряда нужна…
— Темь такая… — неуверенно начала Люба.
— Знай неси, — с жесткой ноткой в голосе перебил Михей Петрович. — Да и отдохни ступай, тебе пора… Хорошую вы дочку вырастили, папаша. На сносях, а мужа ублажает. Ну-ка, что за квасок…
Он поднял жбан двумя руками и тянул из него долго, не отрываясь. Перевел дыхание, потом снова стал пить, уже мелкими глотками. Наконец отставил наполовину опорожненный жбан, крякнул, вытер губы и стал потихоньку расшнуровывать штиблеты.
Жена принесла одежду с обувью и ушла. Михей Петрович затворил за ней дверь и накинул крючок. При этом он легонько насвистывал.
— Может, лучше не затевать? Забот и так не оберешься, — хрипло проговорил Осип Емельяныч, все сидевший с опущенной головой.
— Это ты о чем? — Михей Петрович поглядел на тестя со злобой. — Пора бы перестать ребячиться! Ну, вышла осечка, вывернулся Семен, так что же — не хочешь ли ты и от хуторов отказаться? Вперед меня лучше слушайтесь, и все будет хорошо. Говорил, с Артемием не связываться. Застрелить надо было Сеньку, и вся недолга… а то выдумали глушить, что бычка… Хоть бы топор взяли…
— Сам бы и стрелял, — вырвалось у тестя. — Из нас никто отроду ружья в руках не держал, не то что стрелять умеет, а у тебя свой револьвер…
— Что у меня, то пусть и будет при мне. Не хватало, чтобы я сам брался! Разве я гожусь на черную работу? Взгляни на меня: деликатность, да и образование не позволяет… Ха-ха!
Михей Петрович рассмеялся самым душевным образом — от минутной вспышки и следа не осталось.
— А вы вот меня во всякую дыру суете, и сейчас вот за вас иду, тестя не неволю, а мог бы послать, ведь мог бы? А?
Осип Емельяныч отмалчивался. Зять обулся, надел куртку, подпоясался. Потом достал из печки порядочный моток толстого шнура, аккуратно запихал его за пазуху, за пояс заткнул топорик. Уже надев меховую шапку, перекинул через плечо торбу, стоявшую в уголке, за печкой. В торбе было несколько заткнутых бумагой бутылок.
— Все как будто? — Он постоял, задумавшись, пошарил по карманам, взглянул на часы за перегородкой. — Десять… так… ходу туда поболее получаса. Там еще… словом, к полуночи начнешь выглядывать — только первым не объявляйся, после других прибежишь… До приятного, папаша!
На крыльце Михей Петрович задержался, прислушиваясь и выжидая, пока глаза освоятся с потемками. Потом тихо сошел с крыльца, повернул за избу и стал выбираться огородами из уснувшей темной деревни.
Олег Васильевич Волков — русский писатель, потомок старинного дворянского рода, проведший почти три десятилетия в сталинских лагерях по сфабрикованным обвинениям. В своей книге воспоминаний «Погружение во тьму» он рассказал о невыносимых условиях, в которых приходилось выживать, о судьбах людей, сгинувших в ГУЛАГе.Книга «Погружение во тьму» была удостоена Государственной премии Российской Федерации, Пушкинской премии Фонда Альфреда Тепфера и других наград.
Рассказы Олега Волкова о Москве – монолог человека, влюбленного в свой город, в его историю, в людей, которые создавали славу столице. Замоскворечье, Мясницкая, Пречистинка, Басманные улицы, ансамбли архитектора О.И. Бове, Красная Пресня… – в книге известного писателя XX века, в чьей биографии соединилась полярность эпох от России при Николае II, лихолетий революций и войн до социалистической стабильности и «перестройки», архитектура и история переплетены с судьбами царей и купцов, знаменитых дворянских фамилий и простых смертных… Иллюстрированное замечательными работами художников и редкими фотографиями, это издание станет подарком для всех, кому дорога история Москвы и Отечества.
Имя журналиста Феликса Медведева известно в нашей стране и за рубежом. Его интервью с видными деятелями советской культуры, опубликованные в журнале «Огонек», «Родина», а также в «Литературной газете», «Неделе», «Советской культуре» и др., имеют широкий резонанс. Его новая книга «После России» весьма необычна. Она вбирает в себя интервью с писателями, политологами, художниками, с теми, кто оказался в эмиграции с первых лет по 70-е годы нашего века. Со своими героями — Н. Берберовой, В. Максимовым, А. Зиновьевым, И.
«Имя писателя и журналиста Анатолия Алексеевича Гордиенко давно известно в Карелии. Он автор многих книг, посвященных событиям Великой Отечественной войны. Большую известность ему принес документальный роман „Гибель дивизии“, посвященный трагическим событиям советско-финляндской войны 1939—1940 гг.Книга „Давно и недавно“ — это воспоминания о людях, с которыми был знаком автор, об интересных событиях нашей страны и Карелии. Среди героев знаменитые писатели и поэты К. Симонов, Л. Леонов, Б. Пастернак, Н. Клюев, кинодокументалист Р.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Повествование о первых 20 годах жизни в США, Михаила Портнова – создателя первой в мире школы тестировщиков программного обеспечения, и его семьи в Силиконовой Долине. Двадцать лет назад школа Михаила Портнова только начиналась. Было нелегко, но Михаил упорно шёл по избранной дороге, никуда не сворачивая, и сеял «разумное, доброе, вечное». Школа разрослась и окрепла. Тысячи выпускников школы Михаила Портнова успешно адаптировались в Силиконовой Долине.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.