Избранное - [229]

Реставрационным чудом представляется воссоздание главного дома усадьбы. Еще десяток лет назад на его месте виднелись в бурьянах остатки кирпичных фундаментов, очень приблизительно очерчивавшие контуры сгоревшего дома. Ныне же, ступив за ограду парка, видишь из-за лип въездной аллеи фасад дома с мезонином и верандой, украшенными деревянной резьбой, и полукруглую галерею. Такими они запечатлены на этюде маслом 1881 года Я. П. Полонского или фотографии 1883 года В. А. Каррика и простояли до пожара 1906 года. Потребовалось тщательное изучение архивов, старых планов и фотографий, мемуаров и другой литературы, чтобы реставраторы и строители воскресили дом точно таким, каким Тургенев его покинул в 1881 году.

Интерьеры барского дома не меньше, чем его наружный вид, переносят в обстановку, погружающую в тургеневские времена. Длинная анфилада комнат обставлена старинной мебелью, стоявшей тут еще при матери Тургенева. Многие из его подлинных вещей возвращены на свое место: годы организации музея были и годами неустанных поисков. По документам и тщательно проверяемым устным свидетельствам и преданиям находили принадлежавшие усадьбе кресла, столы, шкафы, диваны, часы, картины, все то, что было отсюда вывезено и осело у разных лиц. Встал в той же комнате на свое прежнее место, у той же стены, что и при Иване Сергеевиче, знаменитый «самосон» — необъятный кожаный диван, обладавший, по словам его хозяина, волшебным свойством мгновенно погружать в сладкий сон любого прилегшего на его подушки…

О каждом предмете обстановки, о назначении и названии каждой комнаты, о распорядке дня в лутовиновско-тургеневском доме рассказывает, словно сам был гостем Ивана Сергеевича, директор музея Борис Викторович Богданов. Кто-то справедливо записал в книге отзывов, что, знакомя с музейной экспозицией, он создает иллюзию, будто друг хозяина встретил тебя в его отсутствие, взял под руку и повел по дому.

Борис Викторович отдал музею сорок лет жизни. Такой срок плодотворен, лишь когда приводит к постепенному гармоническому слиянию собственных устремлений, идеалов с интересами дела. Когда его успех воспринимается как собственный праздник. Надо услышать, как оживляется тихий и ровный голос Бориса Викторовича, когда ему доводится, рассказывая о делах музея, коснуться какого-нибудь удачного приобретения, находки, благополучного разрешения заботившего музей вопроса, чтобы сразу понять, чем живет этот скромный, такой знающий и трудолюбивый человек!

Ставшая призванием, естественной принадлежностью жизни преданность работе, делающая людей бескорыстными и обогащающая духовно, от Бориса Викторовича передалась, по-видимому, всему коллективу сотрудников музея: тут все с душой отдаются делу, радуются и горды успехами музея, огорчаются самыми пустячными шероховатостями в размеренном ходе его работы. Отлично поставлены в Спасском-Лутовинове прием посетителей и уход за экспозицией.

Книга отзывов пестрит благодарностями посетителей. Число их растет из года в год, как ширится и круг освещаемых экскурсоводами вопросов, связанных с жизнью и творчеством Тургенева. Их пропаганда входит в программу общественных начинаний, проводимых сотрудниками музея.

Растущая популярность тургеневского мемориала приобретает особо важное значение в наше время, когда наряду с утвердившейся всенародной любовью к литературному наследию писателя приходится улавливать в оценках его известную сдержанность, вызванную некоторыми обстоятельствами биографии автора «Записок охотника», истолковываемыми как свидетельство недостаточно горячей привязанности его к России.

По существу, это отголоски давних споров и столкновений мнений вокруг книг Тургенева, какие неизменно будоражили общественное сознание при своем появлении, вызывали резко противоположные оценки, сшибали народников и революционных демократов с либералами, славянофилов с западниками. Все это давно стало достоянием истории, а вот частые поездки Тургенева за границу и годы жизни во Франции еще служат аргументами в пользу приверженности писателя иноземному.

Тому, кто создал такие образы русских крестьян, как Хорь и Калиныч, Ермолай, Бирюк, написал «Бурмистра», «Певцов», «Муму», изобразил деревенских детей в «Бежином луге» — словом, оставил своей стране «Записки охотника», нет надобности, даже если бы одной этой книгой ограничился его вклад в литературу родины, заявлять о своей привязанности к ней, сочувствии народу, о понимании его духа и характера, о том, что он всегда на стороне тех, кто угнетен и бесправен, терпит от несправедливых порядков.

Тургенев не давал, подобно юным Герцену и Огареву, Ганнибалову клятву на Воробьевых горах, не объявлял торжественно, что посвящает жизнь борьбе за раскрепощение крестьян, но включился в нее с первых самостоятельных шагов. Он словом и делом не только содействовал их освобождению, но всю жизнь настойчиво и последовательно ратовал за развитие народного просвещения и земских учреждений, был одним из учредителей общества по ликвидации неграмотности, подавал правительству проекты реформ для улучшения быта крестьян, чем и как мог помогал воспитывать в людях чувство собственного достоинства, приобщать широкие слои к культуре, выкорчевывать безгласность и раболепие перед начальством.