Избранное - [125]
— Берегитесь застрять! Время фрондирующих жантильомов прошло — не семнадцатый век! И жизнь пойдет прахом, и помехой для всех станете, смотрите, как бежит время. Наши с вами воспоминания — уже давний вчерашний день, достояние истории. Я прежде всего — русская. И более всего боялась почувствовать себя чужой в своей Москве. А это ведь могло случиться, согласитесь? Помните, чем дальше, тем труднее будет пойти и сказать: я хочу работать, возьмите меня. Собственная фанаберия не даст: как это — не уверовав или уверовав по принуждению? Ведь я вас знаю.
Эти серьезные разговоры меня расстраивают. Я чувствую справедливость слов своей приятельницы, но продолжаю откладывать… Не поступаю ни учиться, ни на работу, пробавляюсь частными уроками: преподаю русский язык иностранцам, французский и английский — своим.
Промедление смерти подобно, не так ли?
7
И вот — в пути. Впереди дальняя дорога, кажется, свыше четырех тысяч верст. А там еще вниз по Енисею чуть ли не неделя плавания. Словом, между мною и опостылевшим проживанием в Москве с вечными тревогами и немилыми занятиями должна лечь целая страна.
И потом — я уподобился герою Джека Лондона: отправился в Клондайк ради красочной жизни, фейерверков удач и всякой романтики. Правда, про этот Клондайк мне известно очень мало. Пожалуй, меньше, чем про джек-лондоновский: он где-то за Ангарой, в дремучей тайге, на быстрых речках с каменистым дном и плесами золотоносных песков. Но что нужно, чтобы сделаться старателем, как там живут — я представляю себе очень худо. И что стану я делать после находки многофунтовых самородков, превращающих счастливцев в богачей? Как-никак время и жизнь начисто отучили строить воздушные замки. Да и деньги сделались таким неверным мерилом человеческого благополучия…
Гораздо практичнее и трезвее меня действует мой приятель, славнейший Юра Кунин, из-за которого и загорелся весь сыр-бор. Именно он прочитал на Московской бирже труда объявление какого-то акционерного общества золотых приисков в Бодайбо, сулившее приглашаемым на Лену специалистам и рабочим самые выгодные условия. Не было, правда, в длинном списке всевозможных профессий ни самоучек-преподавателей иностранных языков, ни слушателей школы живописи и ваяния имени Сурикова, но Юру это не смутило. Он стал наводить справки и выяснил, что надо ехать не в Якутию, отпугивающую своим полюсом холода, а на речку Большой Пит, где-то под Енисейском. Там здоровые молодые люди, сильные и выносливые, всегда найдут себе применение и за два-три года могут скопить достаточно, чтобы приобрести в Москве отличное жилье. У нас обоих катастрофически плохо обстояло с квартирой: ютились кое-как, стесняя терпеливых родственников. Ну, а затем начнем обновленную жизнь — с завершением высшего образования, со справками о рабочем стаже и т. д. Юра вдобавок мечтал обзавестись семьей. Я поневоле задумывался.
Ходил я на урок к одному малому, чьи родители процветали в нэп. В четырехкомнатной квартире в коврах — серванты, горки, шкафы, набитые хрусталем и фарфором… А у меня в кабинете будут шкафы с книгами, я сведу тесное знакомство с букинистами, чьи прилавки до сих пор осматривал робко, лишь облизываясь. Вот наберусь духу да и обновлю заказанный путь. Подстерегу, стану горячо шептать в ухо: «Не забыла ведь? Брось же все, едем со мной отсюда…» Тогда я еще был вправе о ней мечтать…
…Маленький двухосный вагон потряхивает на стыках, его стенки, пол, крыша скрипят, при всяком толчке дребезжат рамы. Сквозняки никак не выдворят духоту, ставшую особенно тягостной, когда поезд потащился по открытым Барабинским степям, застывшим в знойном июльском мареве. Пылища и копоть; нагретой водой, нацеживаемой в пригоршни под краном в отчаянно запущенной уборной, только размазываешь по лицу грязь. Где уж там отмыть руки или освежиться…
Мы сбились в счете дней. Наш поезд из пасынков пасынок у диспетчеров: пропускает не только пассажирские, но и товарные и отстаивается на разъездах. Точно паровоз изнемог и никогда уже не наберется сил, чтобы стронуть состав дальше. Немощно пыхтит он с притушенной топкой, машинист заснул, свесив голову в своем окошке. Одуревшие от жары и однообразия пассажиры бродят бесцельно вдоль путей или сидят, ссутулившись, в жалкой тени вагонов, прямо на раскаленных рельсах. Вокруг — безлюдье. Куда-то за горизонт уходит пустынная мягкая дорога через степь. Нелюдимый сторож переезда неприветливо приглядывается к разбредшемуся вокруг его будки чужому народу.
По ночам в вагоне относительно просторно — все рассовались по полкам, храпят или неслышно дышат, мечутся, стонут и скрипят во сне зубами. Гуляющему поверх спящих ветерку невмочь развеять повисший над ними смрадный воздух, тяжкие запахи разутых ног, пеленок. Но помещение проглядывается из конца в конец. Оно не освещается, и через окошки проникают расплывчатые отсветы летней ночи. По утрам, когда пассажиры слезают с полок и скапливаются в проходах, диво, сколько в тесном ящике вагона живет, спит, дышит и шевелится народу! Почти всех «своих» знаешь в лицо, со многими перезнакомился. Особенно преуспел тут Юра. Его окликают, зовут к расстеленным полотенцам со снедью, теребят дети. Со всеми ровный, терпеливый и внимательный, он умеет никого не обойти, отозваться на всякое обращение. Юра высок, чуть нескладен — у него покатые плечи и широкий таз; небольшая голова на длинной шее; верхняя губа чуть припухлая. Он, когда говорит, слегка пришепетывает. Притом силен невероятно. Юра едва ли не всем женщинам в вагоне помог втиснуть наверх тяжеленные ящики и корзины, обвязанные толстыми, как тяжи, веревками.
Олег Васильевич Волков — русский писатель, потомок старинного дворянского рода, проведший почти три десятилетия в сталинских лагерях по сфабрикованным обвинениям. В своей книге воспоминаний «Погружение во тьму» он рассказал о невыносимых условиях, в которых приходилось выживать, о судьбах людей, сгинувших в ГУЛАГе.Книга «Погружение во тьму» была удостоена Государственной премии Российской Федерации, Пушкинской премии Фонда Альфреда Тепфера и других наград.
Рассказы Олега Волкова о Москве – монолог человека, влюбленного в свой город, в его историю, в людей, которые создавали славу столице. Замоскворечье, Мясницкая, Пречистинка, Басманные улицы, ансамбли архитектора О.И. Бове, Красная Пресня… – в книге известного писателя XX века, в чьей биографии соединилась полярность эпох от России при Николае II, лихолетий революций и войн до социалистической стабильности и «перестройки», архитектура и история переплетены с судьбами царей и купцов, знаменитых дворянских фамилий и простых смертных… Иллюстрированное замечательными работами художников и редкими фотографиями, это издание станет подарком для всех, кому дорога история Москвы и Отечества.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.